Семнадцатая осень (СИ)

Однако, сегодня произошло нечто невероятное – у него вдруг открылось второе дыхание и впервые с начала расследования случился прилив оптимизма – он ощутил уверенность в том, что справится с делом. Эти ощущения возникли у него сразу же после совещания, во время знакомства с Городовой, и еще более окрепли после того, как она появилась в его кабинете. Он наблюдал за тем, как внимательно она изучает материалы дел, отмечая что-то у себя в блокноте; как она раскладывает бумаги, сопоставляя и стараясь не нарушить хронологический порядок, в котором они разложены, и это странным образом успокоило его. Он не хотел признаваться себе в этом, но именно присутствие Городовой вселило в него уверенность в собственных силах, наполнило осознанием того, что он не одинок, и принесло облегчение, сравнимое с глотком прохладного горного воздуха, после нескольких суток пребывания в душном плацкартном вагоне.

Почему приезд Городовой так повлиял на Крашникова, он не понимал, но будучи человеком рациональным и практичным, рассудил так, что раз уж это оказало на него положительное действие – пусть будет так. Кроме того, в появлении этой женщины обнаружился и еще один очевидный плюс, который помимо прочего приятно пощекотал самолюбие Крашникова – он испытал несказанное облегчение от того, что столичная коллега не нашла никаких лазеек в его материалах – ничего, что он не заметил, просмотрел. Впервые за годы службы он убедился, что взгляд со стороны действительно может оказаться полезным.

Шеф и раньше пытался предложить, даже навязать Крашникову помощников, однако, вскоре пришел к выводу, что у него в отделе нет сотрудников, способных сработаться со следователем. Любые попытки совместной деятельности с Крашниковым приводили к тому, что люди бежали от такого сотрудничества, не выдерживая тяжелого характера следователя. В те редчайшие моменты, когда он находился не на службе, то мог быть довольно приятным в общении человеком, веселым и остроумным. Однако, на службе, особенно работая над каким-либо делом, он становился совершенно невыносимым – молчаливым, угрюмым, несговорчивым, грубым, но, в то же время, чертовски эффективным сотрудником. Его дедуктивные способности, почти патологичная педантичность, наблюдательность и бешеная работоспособность, сделали его самым лучшим следователем отдела, и в то же время, персоной нон-грата в коллективе. Работа для него всегда была на первом месте.

О его кабинете и царящем в нем «высокоорганизованном хаосе» ходили легенды, отчасти потому, что там мало кто бывал. Уборщица туда не заходила ни разу – Крашников с первых дней службы отверг возможность того, что незнакомый человек будет хозяйничать в его кабинете; коллеги, так же, не были желанными посетителями в этом помещении, а начальник отдела полиции полковник Григорьев, побывав в кабинете Крашникова всего лишь раз, задумчиво вышел оттуда, и, если верить очевидцам, не говоря ни слова дошел до своего кабинета, не заглянув ни в один из кабинетов и не обматерив никого из подчиненных по дороге, что случалось чрезвычайно редко. После того раза, Григорьев в кабинет Крашникова не входил ни разу, обмолвившись как-то в присутствии других подчиненных, что «боится там что-нибудь сломать».

Крашников брался за самые сложные дела и всегда доводил их до логического завершения, достигая цели любым законным способом, не считаясь с личным временем и, к сожалению, с личным временем и чувствами окружающих. Несмотря на все свои заморочки, надо отдать ему должное, своими результатами и заслугами Крашников никогда не кичился, поэтому коллеги его уважали с самого начала его работы в местном отделе полиции, а со временем перестали подшучивать над ним и приняли следователя, таким, какой есть, просто старались как можно меньше с ним взаимодействовать, не навязывать свою помощь, общение и присутствие.

Сам же Крашников не мог даже представить себя работающим над одним делом с кем-либо из коллег, одна только мысль об этом безумно раздражала его. Любое вмешательство в порученное ему расследование, доводило его до бешенства, которое он не мог, да и не желал сдерживать, изливая на окружающих. Он всегда был одиночкой и это никогда не мешало ему и уж точно не приносило никакого вреда. С годами он убедился, что одиночество – самый эффективный способ работы, и его показатели по раскрытию преступлений – самые высокие среди показателей коллег на протяжении последних лет – говорили сами за себя.

Теперь же, когда у Крашникова внезапно появился напарник, хорошо знающие особенности его характера сослуживцы потирали руки в предвкушении очередного скандала, одновременно делая ставки на то – сколько времени протянут новоиспеченные коллеги, работая вместе, и кто сбежит от этого сотрудничества первым.