Семнадцатая осень (СИ)

Крашников задумчиво кивнул в ответ и, подойдя к одному из окон, выходящих на окраину Нижнего города, уставился в сторону опушки старого леса. Городовая присела на край кожаного кресла, достав из кармана форменной куртки маленький рабочий блокнот и десятисантиметровый карандашик, предназначенные именно для таких случаев как этот, когда сумка с большим блокнотом и удобной ручкой остаются в машине.

В гостиную вошел седовласый мужчина невысокого роста и плотного телосложения. На первый взгляд ему было не больше сорока лет, но белоснежная седина сбивала с толку, не позволяя определить возраст точнее.

– Здравствуйте, меня зовут Геннадий Артемович, Андрей сказал, что вы пришли побеседовать. Но, Лена с вами беседовать не будет, она себя плохо чувствует сегодня. – Голос мужчины звучал глухо и монотонно, взгляд рассеивался, а весь внешний вид говорил о том, что он не спал несколько ночей подряд, да и вообще не в себе. У Городовой сжалось сердце при виде этого крепкого, взрослого мужчины, сломленного горем, которому вряд ли уже удастся вернуться к себе прежнему.

На нее несвоевременно нахлынули воспоминания обо всех таких вот визитах к родственникам жертв различных преступлений, которые ей довелось расследовать за годы службы в Особом отделе. Все неясные ощущения и неприятные чувства, преследующие ее с самых первых минут пребывания в этом городе, и зудящее на задворках сознания беспокойство, которое она объясняла перелетом, необычностью и мрачным величием местной природы, оформились вдруг в чувство необъятного страха перед результатом этого конкретного расследования. Она только что четко осознала, что снова вернулась к тому, отчего бежала, к этой работе, которую однажды возненавидела, именно за то, что всегда получала в ее результате – очередное доказательство того, что в мире слишком много зла. По окончании каждого расследования, на протяжении многих лет, она доказывала это себе и окружающим снова и снова, пока однажды не отказалась делать это. Целая лавина мыслей и воспоминаний навалилась на нее в одночасье, ей никак не удавалось взять себя в руки и начать беседу, ради которой она сюда пришла.

Крашников, развернувшийся навстречу вошедшему Геннадию Артемовичу, заметил, что с Городовой что-то не так. Поздоровавшись с хозяином дома, следователь взял инициативу в свои руки и продолжил беседу за коллегу. Но Городовая их не слышала, она так и сидела в кресле, уткнувшись в свой блокнотик, все глубже погружаясь в воспоминания, предоставив Крашникову полную свободу действий.

Многие считали ее высокую эффективность в работе талантом, даром, а она со временем стала считать проклятьем. Однажды она решила, что если уйти, постараться заглушить свою обостренную интуицию, держаться подальше от преступников и преступлений, то ей будет проще жить. Она думала, что со временем перестанет понимать преступников и их извращенную логику, ее сверхъестественное чутье притупится, и она забудет как находить следы там, где их нет больше ни для кого другого; если игнорировать невероятно обостренную с детства наблюдательность, то она разучится, одной из первых находить места, куда преступники прячут результаты и доказательства своих нечеловеческих деяний; если отвернуться от этой стороны человеческой жизни, ей наконец, снова будут сниться нормальные сны. И она ушла. Почти три года работала врачом скорой помощи, регулярно спала в своей постели, все чаще улыбаясь во сне, выезжала по праздникам с друзьями на шашлыки в Подмосковье и даже начала подумывать о замужестве… Она действительно думала, что смогла преодолеть себя и почти поверила в то, что может жить нормальной жизнью… Но… Несколько месяцев спустя после увольнения из Особого отдела, Городовая начала физически ощущать потребность в сложных интеллектуальных загадках, требующих предельной концентрации и отдачи. Работа в скорой помощи давала ей массу острых ощущений, когда за секунды необходимо было принимать решения, от которых зависели жизни людей. Однако, эти ощущения были жалкими суррогатами тех, что она испытывала во время работы над каким-либо преступлением, и уже совершенно несравнимыми с ощущениями в момент получения результата – окончательного раскрытия дела. Тогда она поняла, что бывший начальник, Владимир Анатольевич, оказался прав – она никогда не сможет убежать от себя.