Семнадцатая (СИ)

— Судя по всему, для тебя это слово тоже многое означает. Однако в корне не то, чем оно стало в моем собственном лексиконе. Надеюсь, это не прозвучит чересчур резко для твоего слуха, но я ненавижу свою семью.

— Значит, это не семья! — немедля отрезала Вика. — Не настоящая семья. Не близкие люди… Я знаю, о чем ты. Это совсем другое. Это семейка. Свою семейку я тоже ненавижу… Все, что от нее осталось.

— Выходит, мы говорим примерно об одном и том же, только на разных языках. Со мной это бывает довольно часто… И пока мы не научились понимать друг друга без слов или, правильнее сказать, невзирая на все слова, будет лучше, если один из нас воспользуется вокабулярием другого… Хочешь, мы станем называть себя семьей? Потихоньку, между нами?

— Я не знаю, — Вика приподнялась на локтях, и я счел этот момент удачным, чтобы выкрасть с ее спины дурацкую пепельницу. — Вокабулярий? Что это? Нет, не нужно рассказывать… Дима, прости, я устала…

— Еще бы ты не устала, бедняжка! — спохватился я. — Это ты меня прости, остолопа! Развел тут турусы вместо благодарности… Ну? Что теперь? Пойдешь в кроватку? Куда тебе хочется? Ко мне? К Алене? Позволь, я тебя отнесу — разве что халат сперва накину…

— Я хочу к Алене… Не надо со мной носиться, я сама дойду… Только чуть позже… Можешь меня немного погладить? На прощание? — она снова улеглась, свернувшись на этот раз калачиком и явив собой зрелище, каковое в своей душе я нашел вполне раблезианским: непристойным до слез и ангельски чистым одновременно.

— Как тебя погладить, милая? — я опустился на диван рядом с нею. Вика не откликнулась, и я осторожно положил руку на ее волосы.

— Да, — сказала она.

Так прошло минут десять. Все это время я прилежно разглаживал Викины перышки, проникая пальцами до самых корней и разминая кожу на ее голове, как некогда делала для меня одна японка, прелестная девушка с неплохим английским, которую я случайно повстречал в Иокогаме, с которой случайно провел пару месяцев, умыкнув ее из дома и поселив в уютном гнездышке на Ильинке, и о которой случайно забыл, когда однажды Кристина, тогда еще совсем не невеста, твердо взяла меня за руку и отвела в свою спальню.

— Вика, — позвал я.

— Что? — она слегка пошевелилась.

— Я подумал о том, что будет дальше…

— И что надумал?

— Я не хочу тебя терять…

— Так не теряй.

— Как мне это сделать? Чего ты от меня ждешь?

— Ничего. Все, чего мне сегодня хотелось, я уже получила.

— Я могу дать гораздо больше!

— Больше, чем мне хочется? А это как-то связано с насилием?

— Не говори так… Возможно, тебе пора задуматься о том, чтобы… я даже не знаю… чтобы больше хотеть.

— Например, чего?

— Желаешь ознакомиться с меню? Хорошо… Мое фирменное блюдо. Хочешь замуж?

— За тебя?

— Родная моя, вероятно, я псих, но точно не сваха. Конечно, за меня!

— Нет. Я Алене уже обещала.

— Что, серьезно?

— Шучу…

— А если серьезно?

— Если серьезно, тогда просто — нет.

— Ясно… А можешь сказать, почему?

— Почему!

— Дружок, — я потрогал ее за плечо. — Что случилось? Я что-то не то сделал? Что-то не так сказал?

— Извини… Извини, мой хороший. Ты тут совсем не при делах. Похоже, я выдохлась… Пойду водички попью…

— Но ты вернешься? Может, проводить тебя до водопоя?

— Солнышко, не колготись! Вернусь в наилучшем виде… Крепко обнять и пожелать тебе спокойной ночи… Уф! — с этим возгласом она перекатилась к дальнему концу дивана, расчетливо прихватив с собой скомканное полотенце, с виртуозной небрежностью обернула мягкую ткань вокруг бедер и, не оглядываясь, пошагала из гостиной, приятно отсвечивая яркими, нацелованными пятками.