SEN. Книга. Почти научная фантасмагория с прологом и эпилогом

Ани Эль Шадай Хитхалэх лефани въехйе тамим.

Тора. Берешит[50]

Мы вошли в здание аэропорта и подошли к стойке регистрации. До вылета оставалось около часа. Прошли процедуру регистрации без проблем, и я решил купить что-нибудь почитать в полёте. В киоске выбрал рассказы О.Генри и книжечку "Рубаи" Омара Хайяма. Всё это я, естественно, уже читал, но больше ничего не приглянулось. Когда объявили посадку, мы встали в очередь и вскоре сидели в салоне самолёта на своих местах, я – у окна (предложил Даше поменяться, она отказалась). Взлетели, набрали высоту, и я раскрыл Хайяма:

Я спросил у мудрейшего: "Что ты извлёк

Из своих манускриптов?" – Мудрейший изрёк:

"Счастлив тот, кто в объятьях красавицы нежной

По ночам от премудрости книжной далёк!"

Тот, кто следует разуму, – доит быка,

Умник будет в убытке наверняка!

В наше время доходней валять дурака,

Ибо разум сегодня в цене чеснока[51].

Классические рубаи – 12 слогов (на русский обычно переводится пятистопным ямбом).

А как вам это?

"Коли жив – веселись, – убеждает мудрец. -

Жизнь не вечна, настанет печальный конец".

Если будешь грустить, ничего не изменишь.

Нет обратно пути – так устроил Творец.

(Для справки: это не Хайям, это SEN; когда-то я увлекался сочинением и переводами стихов).

Под впечатлением от Омара ибн-Ибрахима Хайяма из Нишапура[52] я открыл О.Генри уже в определённом месте. Правильно: "Справочник Гименея".

"– Айдахо, – говорю я, – тебе какая книга досталась? Айдахо, очевидно, тоже забыл старые счёты, потому что ответил умеренным тоном, без всякой брани и злости.

– Мне-то? – говорит он. – По всей видимости, это Омар Ха-Эм.

– Омар X.М., а дальше? – спросил я.

– Ничего дальше. Омар Ха-Эм, и всё, – говорит он.

– Врёшь, – говорю я, немного задетый тем, что Айдахо хочет втереть мне очки. – Какой дурак станет подписывать книжку инициалами. Если это Омар X.М.Спупендайк, или Омар X.М.Мак-Суини, или Омар Х.М.Джонс, так и скажи по-человечески, а не жуй конец фразы, как телёнок подол рубахи, вывешенной на просушку.

– Я сказал тебе всё как есть, Санди, – говорит Айдахо спокойно. – Это стихотворная книга, автор – Омар Ха-Эм. Сначала я не мог понять, в чём тут соль, но покопался и вижу, что жила есть. Я не променял бы эту книгу на пару красных одеял".

Это моё любимое у старины Портера[53]; и это (по моему скромному мнению) – вершина юмора! В юности я читал его на языке оригинала, там – не менее смешно[54]…

– А скажи, Серж, – неожиданно прервала моё чтение Дарья, – ты любишь импрессионистов? Например, Дега.

Отложив книжку, я спросил:

– "Абсент"[55]?

– Ну… хотя бы.

– Что я могу сказать… У Дега очень выразительная манера исполнения, её не спутаешь ни с чем. Его импрессионизм мне понятен, а вот, к примеру, Ван Гог как-то не очень…

– Интересно, а чем же тебе не угодил Винсент?

– Ну, лично он – ничем, но вот его картины – не понимаю, и всё тут… Ты читала Уайльда, "Портрет Дориана Грея"?

– Да, а что?

– Там в предисловии есть такая замечательная сентенция: We can forgive a man for making a useful thing as long as he does not admire it. The only excuse for making a useless thing is that one admires it intensely. All art is quite useless[56]. Ты поняла, переводить не надо?

– Не надо. А ты действительно считаешь искусство бесполезным?

– Ну, что ты – конечно, нет; я пошутил, – коснувшись её руки, я улыбнулся.

– А… ну, да, – по-моему, она была сбита с толку…

Через четыре с четвертью часа после вылета мы приземлились в аэропорту «Бен-Гурион» Тель-Авива. Было около четырёх дня по местному времени. В киоске с журналами я купил разговорник (иврит – русский) и флешку на 8 ГБ. Рядом, в ларьке с напитками и мороженым я увидел пиво.

– "Heineken" beer, in a bottle, – попросил я.

– Шмонэ шкалим. Eight shekels (восемь шекелей), – сказала продавщица. Я расплатился двадцаткой, получив бутылку и сдачу монетами, и догнал свою спутницу. Выйдя из аэропорта, мы увидели на стоянке белый «Форд» с номерным знаком 321-29-218. Около него улыбался загорелый парень; он благожелательно кивнул Даше и мне.

– Mister Neumann? – поинтересовался я.

– Ye it's me. You can call me Mike (Да, это я. Можешь звать меня Майком).

– Okay, Mike. Tell me, do you know the name of August Neumann? (Хорошо, Майк. Скажи, тебе знакомо имя Августа Нойманна?) – не без внутреннего волнения спросил я.

– Yes, this is my ancestor (Да, это мой предок).

– My name is Serge Neumann, my great-grandfather had this name. It turns out that you and I are relatives, some kind of cousins (Меня зовут Серж Нойман, мой прадедушка носил эту фамилию. Получается, мы с тобой родственники, какие-то там многоюродные братья), – произнёс я немного охрипшим голосом.

– How's it? Excellent!

– And do you speak Russian?

– Ye, but not much.

Он открыл перед Дарьей заднюю дверцу, мне предложил садиться спереди и пристегнуться. Я спросил:

– Sprichst du Deutsch? Wechseln wir zu Deutsch? (А по-немецки ты говоришь? Перейдём на немецкий?)

– Ja. Bitte sch"on (Да. Пожалуйста).

Мы отъехали от аэропорта.