Сен-Жермен: Человек, не желавший умирать. Том 1. Маска из ниоткуда

— Д'Афри заявил Главному Пенсионеру — так в Соединенных провинциях называют премьер-министра — и двум чиновникам Министерства иностранных дел, господину Зелингуланде и графу Хомпешу, что я пытался обмануть его, чтобы втянуть в безумную затею — мирные переговоры с Англией.

— Они сами вам это сказали?

— Нет, но я был извещен. Они ответили, что я таким образом пытался поднять свой престиж, пошатнувшийся в Соединенных провинциях и в Англии. Поверьте мне, мы столкнулись с яростной контратакой Шуазеля.

— Вот лихие ребята! — воскликнул Барбере.

Бентинк, сперва сбитый с толку, расхохотался.

Через три дня прибывший из Парижа нарочный привез Себастьяну запечатанное письмо; он узнал на печати, нетронутой на сей раз, герб Бель-Иля.

«Дорогой друг, покиньте Соединенные провинции, как только сможете. Шуазель дал приказ арестовать вас и доставить сюда в кандалах. Король не воспротивится. Большего сделать не могу.

Ваш огорченный друг Бель-Иль».

Когда Себастьян прочитал послание, Барбере был рядом. Он сразу все понял по лицу своего покровителя. Их взгляды встретились. Барбере налил рюмку портвейна и принес ее Себастьяну. Тот сел, подавленный известием.

— Сударь, — сказал Барбере, — не знаю, что вы сейчас прочли, но вас это явно не обрадовало. Позвольте сказать: в этой стране что-то запахло тухлой рыбой.

— Вы правы, — ответил Себастьян. — Но я все же вытряхну из бочки эту тухлятину.

Был понедельник, 26 марта. Себастьян встал, бледный от гнева, надел свою шубу, потом направился в посольскую резиденцию Франции и попросил встречи с д'Афри. Тот, удивленный дерзостью поступка, принял графа. И сразу же повел себя свысока.

— Сударь, — заявил д'Афри резко, — вы влипли в дрянную историю, скажу — даже очень дрянную, осмелившись написать госпоже де Помпадур и уверить ее в том, что господин Бентинк ван Рооне поддерживает ваш бредовый прожект! Я уполномочен сказать вам, что вы вмешиваетесь в дела, которые вас не касаются, слышите? И я вам приказываю именем короля заниматься вашими собственными делами. Я был слишком добр, принимая вас, но это в последний раз!

Себастьян смерил его взглядом, пропитанным холодным бешенством.

— Если кто и влип в историю, д'Афри, то это не я, а вы! Не знаю, что приказал вам король, но позвольте заметить, что я не его подданный и не обязан получать от него приказы. Слышите меня?

Д'Афри побледнел.

— В любом случае, — повысил тон Себастьян, — мне известно, что вы в подчинении у господина де Шуазеля и что король не знает ни о чем из того, что вы делаете и рассказываете. Желаю приятно провести день!

Все это время двери оставались открытыми. Весь штат посольства, включая Барбере, ожидавшего в прихожей, слышал перепалку.

— Он наверняка попытается отомстить, — сказал Барбере.

— Это не так-то легко. Не он хозяин здешней Республики.

Вернувшись к себе, Себастьян написал записку Йорку, прося о встрече на завтра; ему надо было опередить маневр д'Афри.

Их вторая беседа длилась четыре часа. Посол показал Себастьяну ответы премьер-министра Уильяма Питта, лорда Холдернесса, и военного министра, герцога Ньюкасла. Таким образом, Йорк проявил гораздо больше доверия и открытости, чем его французский коллега. Но три человека, возглавлявшие британское правительство, требовали официальных доказательств обоснованности демарша, предпринятого графом де Сен-Жерменом. Они хотели его «официальной аккредитации», чтобы он потом не был опровергнут и чтобы Йорк мог начать с ним переговоры.

Так что еще не вся надежда была потеряна.

— Вам теперь нужно найти способ обойти Шуазеля, — заявил ему Бентинк вечером. — Отправьте нарочного к госпоже де Помпадур, если не к самому королю.

Себастьян медлил: кому лучше направить письмо, госпоже де Помпадур или королю? А может, самому вернуться в Версаль, чтобы лично обрисовать ситуацию? Но это было бы слишком рискованно, Шуазель мог запретить ему въезд в страну. Значит, отправить Барбере?

Себастьян принял свою миссию так близко к сердцу, что совершенно забыл про ту, кому она приносила наибольшую выгоду, про императрицу Елизавету, желавшую обратить против Пруссии военную силу, собранную Францией для войны с Англией.

Он пришел в раздражение: ачто, собственно, он должен России? То же самое, что и Франции, — ничего. К тысяче чертей эти коронованные головы! Слабовольные и бессильные!

Следующим утром кавалер Брюль, посол Дании, и граф Каудербах, посол Саксонии, явились сообщить графу де Сен-Жермену, что желали бы его присутствия в качестве чрезвычайного посланца военного министра Франции на конференции, которая собирается в Рисвике при участии посла России графа Головкина.

— Кто еще будет присутствовать? — спросил Себастьян.

— Господин д'Афри, — ответил Каудербах.