Сен-Жермен: Человек, не желавший умирать. Том 1. Маска из ниоткуда

— Нет-нет, — запротестовал Бриджмен. — Это чтобы он не смог утверждать, будто оговорил себя в бреду, из-за раны.

— Но как вам удалось одолеть трех вооруженных человек? — спросил полицейский, взяв пистолет главаря.

— Мистер Хендрикс дрался как лев, — объяснил Бриджмен.

Когда они с Яном закончили свой рассказ, уже занималась заря. Полицейские увезли бандитов в тюремном фургоне.

Ян вернулся к себе, чтобы умыться.

Он вновь встретился с Бриджменом за тем же столом, уже убранным и накрытым к завтраку. Комнату тоже привели в порядок. Англичанин выглядел утомленным. Он поднял на Яна озадаченный взгляд: то же чистое, свежее лицо, те же изящные черты. Только усталость во взоре да легкая горечь в уголках губ. Соломон недоверчиво покачал головой.

— Вы спасли нам жизнь, — сказал он. — Если бы вы не вспомнили о перце, я и подумать боюсь, что бы с нами стало.

Ян кивнул.

— Но какая в вас ярость! Какая энергия! И какая быстрота решений! Вы меня потрясли. Никогда бы о вас не подумал…

— С чего бы мне щадить того, кто хотел нас изувечить? — отрезал Ян, пожав плечами.

Он окунул ломтик хлеба в яичный желток.

— Кто такой Косгуд?

— Граф Джеймс Косгуд, сын одного придворного сановника. Довольно красивый мужчина лет двадцати восьми — тридцати. Он обхаживал Ньютона, когда тот достиг славы. Как-то при мне Исаак заговорил с ним о философском камне.

— Что это такое?

— Собственно, это не камень, а некий минерал, природы которого я не знаю, но он якобы позволяет превращать свинец в золото. Кажется, я вам говорил.

— Вы говорили о трансмутации свинца в золото, но не о философском камне. Он существует?

— Никогда его не видел. Но предполагаю, что да, в самом деле существует.

— А наследники Ньютона?

— Я не знаю, разобрали ли они все бумаги и вещи, которые Ньютон оставил после себя. Не уверен, что они способны уразуметь их значение.

Бриджмен допил кофе и поставил чашку.

— Мы столкнемся с грандиозным скандалом, — сказал он мрачно. — Обвинение против Косгуда вызовет потрясение при дворе. Он рискует угодить на виселицу. Газеты наплодят больше сплетен, чем крыс в сточных канавах. Все захотят узнать, зачем Косгуд устроил этот налет, и, если правда всплывет наружу, от этого пострадает репутация банка. Нас могут обвинить в оккультных занятиях, еретических и, быть может, даже демонических. Вмешается англиканская церковь… А если проговорится кто-то из тех священнослужителей, к кому мы обращались, на нас будут смотреть как на чумных.

— Стало быть, у нас есть гораздо более серьезные причины покинуть Лондон, чем приглашение маркиза Эберкорна, — заметил Ян. — И настоятельнее, чем когда-либо, требуется ехать в Париж.

— Конечно, но сперва надо замять это дело. В наших же интересах.

— Как это «замять»?

— Поверьте мне, вскоре от Косгуда явится кто-нибудь, чтобы нас прощупать. Как только он узнает, что главарь бандитов указал на него как на заказчика, он предложит нам мировую.

Ян опешил.

— И вы согласитесь?

— Я же вам сказал: это в наших же интересах. Мы и так вызвали немало любопытства, открыв банк. Договоримся с этим Косгудом, что причина нападения — исключительно алчность разбойников. Их вздернут, и никто больше не будет говорить об этом деле. Это в интересах банка. Не только вложенный вами капитал, а также, и даже в первую очередь, ваша репутация, не говоря уж о моей, заслуживают, чтобы мы пожертвовали справедливостью и истиной в пользу чести.

Ян повернулся к нему и какое-то время молчал — невозмутимый, непроницаемый.

— Вы правы, — сказал он наконец.

И опять Бриджмен был в замешательстве. Он готовился долго и пылко убеждать, однако здравый смысл того, кто звался сейчас Яном Хендриксом, представил ситуацию во всей ее отталкивающей наготе. «Странный малый», — подумал Бриджмен. От такой понятливости становилось не по себе.

Через три дня, как и предвидел Бриджмен, в банк явился некий тип, талантливо сочетающий в себе подобострастие и осторожность. Это был мистер Паркинс, поверенный в делах Косгуда. Он завел витиеватые речи, переплетая сожаления графа Косгуда о пережитых джентльменами злоключениях с его же возмущением, вызванным бесстыжими россказнями негодяев, попавших в руки полиции. Мыслимо ли, чтобы граф, друживший с Исааком Ньютоном и Соломоном Бриджменом, мог устроить нападение на своего друга в его же собственном доме! В общем, стряпчему поручено сообщить джентльменам, что его клиент не имеет ни малейшего касательства к этому неслыханному преступлению и надеется из их собственных уст услышать подтверждение своей невиновности.

Наилучшим ответом этому велеречивому лицемерию (и Ян, к восхищению Бриджмена, еще раз это сразу же понял) было молчание. Когда поверенный закончил, Бриджмен и Ян воззрились на него, не говоря ни слова. Их безмолвие стало гнетущим, и стряпчий начал терять уверенность. Бриджмен изобразил на лице скуку, а Ян смерил визитера недобрым взглядом. Он, не шелохнувшись, выслушал речь Паркинса, обращавшегося в основном к Бриджмену, очевидно принимая молодого человека за простого статиста. Наконец Ян спросил безразлично:

— Сколько?