Сенатский гламур

Я остановилась на варианте нашей свадьбы с Аароном, в которой Стив Мартин все же принимал участие. Не в качестве жениха, нет, но в роли священника! Блестяще! Если я не могу стать женой Стива Мартина, пусть он хотя бы выдаст меня замуж.

Да и кто лучше его с этим справится? Он умный, забавный, набожный, когда нужно, — я знала, что Аарону он понравится. Я не уверена, посвящен ли Стив Мартин в сан, но в наши дни кто угодно может через Интернет получить лицензию на совершение бракосочетаний. У нас с Аароном будет самая прекрасная свадьба на свете!

Собрав нашу романтическую триаду, я переключилась на платье, еду и цветы. Я только начала обдумывать, как лучше прибыть — на воздушном шаре или электроскутерах, и понимать, что, скорее всего, ни то ни другое не годится, когда зазвонил телефон. Может, Аарон хочет проверить, как я добралась домой? Кажется, я не давала ему домашний номер, но точно уверена, что он есть в справочнике. Куда бы я ни переезжала, я сразу искала свое имя в телефонной книге, чтобы телепродавцы легко могли меня найти. Я также подписывалась на кучу интернет-рассылок и везде оставляла домашний телефон, из тех же соображений.

Звонила мама.

— Солнышко, ты сможешь приехать на мой день рожденья? — спросила она.

Мамин день рожденья был через три недели, он попадал на турне с Р.Г. по Огайо, но по расписанию в этот день мы должны были находиться в каком-то другом месте.

— Я бы с удовольствием, мам, но у меня работа. Прости, — ответила я.

— А, ну хорошо, — разочарованно протянула она. — Тогда мы отметим его попозже.

— Наверняка папа готовит для тебя сюрприз, — ответила я в надежде поднять ей настроение. — Как обычно.

— Да, обычно, — вздохнула она. — Но на ферме в этом месяце настоящий кавардак. Ты знаешь, я восхищаюсь твоим папой, но когда он так занят, он не способен организовать даже попойку на пивоварне.

Несколько секунд я пыталась осмыслить мамины слова. За годы жизни с ней я кое-что узнала о британском сленге и поэтому определила, что «попойка на пивоварне» означает распитие пива в баре или каком-то другом месте, где его варят и подают на стол. Она хотела сказать, что папа иногда слишком занят, чтобы организовать даже самые простые и очевидные вещи. Интересно. Иногда беседы с мамой напоминали занятия по лингвистике.

— Да, кстати, мам! — заорала я, радуясь, что могу отвлечь ее потрясающими новостями.

— Что, милая? — спросила она, слегка встревоженная моим криком.

— Помнишь свой сон, где я поранилась канцелярской скрепкой?

— Тебя раздавило, а скрепка была гигантской, — поправила она.

Я торжествующе поведала ей о своем приключении со скрепкой, утаив опасные подробности того, где я была и с кем только что переспала.

— Ты записалась к врачу, чтобы сделать укол от столбняка? — спросила она.

Что?

Вы уже в курсе моего отношения к фильмам ужасов и тошноты от всего, связанного с запястьями, шеей и лодыжками, и наверняка догадываетесь, что я не люблю уколы. Я чуть не падаю в обморок, даже когда мне всего лишь прокалывают палец для анализа крови. Даже дети ведут себя храбрее в кабинете врача, и мне ничуть не стыдно поедать после укола предназначенные для них леденцы, когда я с трагическим видом бреду по приемной, горестно взирая по сторонам.

Невыносима даже мысль об уколе, если только без него я не умру от ужасной болезни. Поэтому я никогда не ездила за границу — вряд ли я выдержала бы все эти прививки.

— Вообще-то я уверена, что предыдущая прививка еще действует, — отнюдь не уверенно произнесла я.

— Если ты не уверена, лучше сходи, — приказала мама.

Конечно, мне не нужен укол. Теперь история со скрепкой вогнала меня в тоску. Я повесила трубку и изучила ранку. Мне кажется или кожа по краям слегка позеленела? Боже правый, я почти чувствовала, как по ноге расползается гангрена.

Медсестра в приемной врача сказала, что новая прививка понадобится не раньше, чем через два года, но почему тогда у меня немеет нога?

Медсестра заверила меня, что все хорошо. Я повесила трубку, чувствуя себя как угодно, но только не хорошо. Если это не столбняк, какую ужасную болезнь я подцепила? Я наложила на ступню толстый слой антибактериального крема, замотала ее бинтом и провела остаток утра на костылях, готовясь к жизни без левой ноги, на случай, если обработала ее слишком поздно. Я стану отважной противоположностью персонажу оскароносного Дэниэла Дэй-Льюиса[35] — он мог двигать только левой ступней, а у меня действовало все, кроме одной конечности. Немного потренироваться, и я буду готова к своей роли.

Позже, на работе, я рассеянно почесывала натертые костылями подмышки и просматривала в Интернете «Горячую линию» и «Заметку». Нажав ссылку, ведущую на статью в «Вашингтон Пост», я вспомнила журналиста, на которого упала во время слушания. Зажила ли его царапина? Не попала ли в нее инфекция? Не останется ли шрам? Я читала и думала о нем.