Сэндитон

— Да, дорогая моя, и это не единственная из моих добрых услуг ему. Я была очень щедрым другом сэру Эдварду. Бедный молодой человек, ему это очень нужно. Ведь хотя я всего лишь вдова, дорогая моя, а он — наследник, отношения между нами совсем иные, чем обычно для подобных случаев. Из имущества Денхемов я не получила ни единого шиллинга. Сэр Эдвард ничего не выплачивает мне. Он не главенствует, уж поверьте. Это я помогаю ему.

— Неужели? Он прекрасный молодой человек, такой учтивый и галантный!

Сказано это было главным образом, чтобы что-то сказать, но Шарлотта сразу увидела, что навлекла на себя подозрения: леди Денхем смерила ее проницательным взглядом и ответила:

— Да-да, он выглядит очень приятно, и надо надеяться, что какая-нибудь леди с большим состоянием согласится с этим. Ведь сэру Эдварду необходимо жениться на деньгах. Мы с ним часто разговариваем об этом. Красавец вроде него будет расхаживать, улыбаясь и ухмыляясь, и рассыпаться в комплиментах перед девушками, но он знает, что должен жениться на деньгах. А сэр Эдвард в целом очень надежный молодой человек, и понятия у него самые лучшие.

— Сэр Эдвард Денхем, — сказала Шарлотта, — с его достоинствами, может почти не сомневаться, что обворожит богатую женщину, если пожелает.

Это великолепное пожелание словно бы рассеяло подозрения.

— Да, дорогая моя, сказано очень разумно! — вскричала леди Денхем. — Если бы нам только удалось заполучить в Сэндитон молодую наследницу! Да только наследницы чудовищно редки! Не думаю, чтобы у нас тут побывала наследница или хотя бы графиня с тех пор, как Сэндитон стал морским курортом. Семьи приезжают за семьями, но, насколько я узнала, ни единая на сотню не владеет солидной собственностью. Быть может рента, но не собственность земельная или денежная. Ну, там священники, или стряпчие из Лондона, или офицеры на половинном жалованье, или вдовы, ничего, кроме своей доли наследства, не имеющие. Какую пользу могут принести подобные люди? Разве что снимают наши пустые дома. Между нами говоря, по-моему, они дураки, что не остались дома. Вот если бы сюда привезли молодую наследницу для поправления здоровья! (И если бы ей прописали пить ослиное молоко, так я бы могла снабжать ее). А она, когда поздоровела, влюбилась бы в сэра Эдварда!

— Да, это поистине было бы великой удачей!

— И мисс Эстер тоже должна выйти за человека с состоянием. Должна заполучить богатого мужа. Ах, барышень, у которых нет денег, можно только жалеть! Но, — после краткой паузы, — если мисс Эстер думает уговорить меня предложить им погостить в Сэндитон-Хаусе, то она очень ошибается. С прошлого лета, знаете ли, у меня многое переменилось. У меня теперь есть мисс Клара, а это большая разница.

Она сказала это столь серьезно, что Шарлотта мгновенно уловила тут намек на подлинную откровенность и приготовилась к более полным пояснениям, но не услышала ничего, кроме:

— У меня нет желания, чтобы мой дом был переполнен, будто отель. Я не желаю, чтобы две мои младшие горничные все утро были заняты уборкой спален. Они ведь должны каждый день приводить в порядок комнату мисс Клары, а не только мою. Если им прибавится работы, они захотят прибавки.

К жалобам подобного рода Шарлотта готова не была, выразить даже притворное сочувствие было невозможно, и она не нашлась, что сказать. А леди Денхем вскоре добавила с большим злорадством:

— Помимо всего прочего, дорогая моя, с какой стати мне заполнять свой дом в ущерб Сэндитону? Если кому- то хочется дожить у моря, так почему бы им не снять жилье? Много домов стоят пустыми. На этой самой Террасе в эту самую минуту мы видим три плакатика в окнах. Номера третий, четвертый и восьмой. Ну, номер восьмой Угловой Корнер-Хаус может быть для них великоват, но два остальных — уютные маленькие домики, вполне подходят для молодого джентльмена с сестрой. А потому, дорогая моя, когда мисс Эстер снова заговорит о сырости Денхем-Парка и о пользе, которую ей всегда приносят морские купания, я порекомендую им снять на две недели тот или другой. Вы согласны, что это по-честному? Своя рубашка ближе к телу, знаете ли.

Чувства Шарлотты разделились между посмеиванием и негодованием, однако негодование было сильнее и продолжало возрастать. Она сохраняла спокойное выражение лица и вежливое молчание. На большее она способна не была и не пыталась слушать дольше. Леди Денхем продолжала говорить на ту же тему, но Шарлотта позволила себе предаться следующим размышлениям: