Сенека. Избранные труды

Но если мы перестанем бояться смерти, то не трудно будет перенести и все это – невкусную похлебку, тепловатую воду и все остальное, что кажется невыносимым неженкам, утопающим в роскоши и больным не столько телом, сколько духом. Но мы перестанем бояться смерти, если познаем, что все, и хорошее, и дурное, имеет свой конец; тогда у нас не будет ни отвращения к жизни, ни боязни смерти. Ибо кто способен созерцать все великое, божественное разнообразие природы, тот не может пресытиться жизнью. Возненавидеть жизнь можно только вследствие апатии и лени. Исследователю природы вещей никогда не будет скучно узнавать истину: только ложь надоедает. Напротив, если придет смерть, то, будет ли она безвременная или наступит в обычное для себя время, – плоды жизни уже собраны. Природа будет познана, по крайней мере в большей своей части. Праведность не увеличится от долголетия. Но всякая жизнь коротка для тех, кто мерит ее количеством суетных и потому бесконечно малых наслаждений.

Поддерживай же в себе силы такими размышлениями и пока чтением моих писем. Но наступит время, когда мы с тобою свидимся. И сколько бы времени мы ни пробыли вместе, умение им пользоваться сделает его длинным. Ибо, как говорит Посидоний, один день для образованных людей значит больше, чем длиннейшая жизнь для невежды. Помни же и держись следующего: не падай духом в несчастьях, не доверяй радостям и всякую возможную угрозу судьбы представляй себе уже осуществившейся. То, чего давно ожидаешь, бывает легче перенести.

Письмо LXXX. О преимуществах бедности

Сегодня я пользуюсь покоем и свободой не столько благодаря самому себе, сколько благодаря театру, на котором идет сферомахия, привлекшая к себе всех докучливых посетителей. Никто ко мне не врывается, никто не мешает моим размышлениям, которые, вследствие самой уверенности в ненарушимости их, развиваются смелее. У дверей моих не раздается постоянного стука; занавес в моем кабинете не раздвигается поминутно, и я могу идти один, что весьма необходимо для того, кто хочет идти сам по себе и следовать по своему пути, так как хотя я иду по дороге, проложенной раньше меня, однако я позволяю себе и самому находить нечто свое, изменяя и отбрасывая кое-что из того, что достигнуто моими предшественниками: я соглашаюсь с ними, но не покоряюсь им раболепно.

Однако я преждевременно выразил уверенность в тишине и уединении без помехи: с ристалища уже доносятся до меня громкие крики, которые хотя и не развлекают меня, однако переносят к самому месту состязания. И подумать только, сколь многие занимаются телесными упражнениями и как мало занимающихся духовными! Какое стечение народа бывает на представлениях и игрищах и какое уединение господствует вокруг храма науки! И как тупы и неразвиты бывают те, руки и плечи которых приводят толпу в восторг!

Поневоле приходит мысль, что если тело путем постоянных упражнений можно довести до того, что оно легко переносит и удары в боях, и ушибы от швыряемых противниками камней и может целые дни подвергаться раскаленным лучам солнца, среди удушливой пыли, нередко обливаясь своею кровью, то не гораздо ли легче закалить свой дух, достигнуть того, чтобы он бестрепетно переносил удары судьбы и, даже поверженный в прах и опрокинутый, снова бодро восставал? Ведь для того чтобы иметь здоровое тело, нужно очень многое; душа же растет сама по себе, сама себя питает и развивает. Телу нужна обильная пища, вкусные напитки, умащения елеем, наконец, продолжительная подготовка; добродетели же можно достигнуть без всяких трудов и издержек. Все, что необходимо для того, чтобы стать добродетельным, у тебя уже есть. Ибо для того чтобы быть добродетельным, достаточно только хотеть этого. А чего же еще хотеть, как не того, чтобы избегнуть рабства, гнетущего всех нас? Самые низкие рабы, рожденные в рабстве, и те всячески стараются выйти из него. За свою свободу они рады отдать последние сбережения свои, которые они сделали путем всевозможных лишений. Так неужели же ты, мнящий себя свободнорожденным, не захочешь купить свободы по какой бы то ни было цене? Что смотришь на свой сундук? За деньги ее не купишь. Ведь та свобода, которая приобретается путем внесения в цензорские списки, только звук пустой, и ее одинаково нет ни у того, кто купил ее, ни у того, кто продал. Истинное благо свободы ты только сам можешь дать себе – так и требуй ее лишь у самого себя.