Сьенфуэгос

Ноги виконтессы де Тегисе подогнулись, и Луису де Торресу пришлось ее поддержать. Ингрид опустилась на колени рядом с холмиком земли и закрыла лицо руками.

Луис де Торрес посмотрел на изможденную Ингрид, сидящую у его ног, и сам почувствовал глубочайшую скорбь при виде места, где покоились останки безрассудного, но удивительного юноши, которого он полюбил, как родного сына.

— Судьба несправедливо с тобой обошлась, парень, — пробормотал Луис. — Ты заслуживал лучшей доли, и я всегда верил, что ты этого добьешься.

Ингрид Грасс зарыдала.

Луис де Торрес хотел бы помолиться, но не знал, как это делать, и потому лишь пристально посмотрел на тяжелый могильный камень.

— Вот ведь сукин сын!

Виконтесса де Тегисе подняла голову и удивленно посмотрела на королевского толмача, стоящего совершенно неподвижно, с приоткрытым ртом, словно у него отрыжка.

— Что вы сказали? — в гневе спросила она.

— Я сказал, что он тот еще сукин сын.

— Дон Луис!

— Черт побери, ну и сукин сын!

— Да что это? Почему вы ругаетесь? Объяснитесь!

— Разумеется, сеньора, я объяснюсь! — взволнованно ответил Луис. — Вы посмотрите на остальные могилы! Что написано на этих надгробиях?

— Имена.

— Совершенно верно, имена и даты. Вот, например: «Себастьян Сальватьерра», а дальше маленькими буквами: «Умер на Эспаньоле в 1493 году».

— Я вижу.

— «Гавилан, умер на Эспаньоле в 1493 году...»

— «Симон Агирре. Умер на Эспаньоле в 1493 году...»

— «Педро Гутьерес. Умер на Эспаньоле в 1493 году...»

— «Сьенфуэгос. Умер на Гомере в 1593 году».

— Как вы сказали?

— Я сказал: «Умер на Гомере в 1593 году».

— Но это же просто бред!

— Да еще какой бред! — согласился Луис де Торрес. — Тем более, что именно я научил этого сукиного сына читать и писать и знаю его отвратительный почерк.

— И что это значит?

— А это значит, что эту надпись на надгробии он сделал сам, а стало быть, внизу пусто, — с этими словами он деловито отпихнул камень, обнажив сухую твердую землю, которая явно даже не была вскопана. — Вот видите? — воскликнул он. — Ничего здесь нет! Не только тела — вообще ничего!

Виконтесса де Тегисе ошарашенно села на землю, ничего не понимая, взмахнула рукой перед глазами, словно пытаясь прогнать призрак, и наконец едва слышно спросила:

— Хотите сказать, что он жив?

— Безусловно.

— Но где он?

— Этого я не знаю.

Он протянул руку и помог Ингрид подняться, потому что виконтесса, похоже, не только была неспособна понять, о чем он говорит, и даже не могла пошевелиться.

— Не понимаю, — со стоном пробормотала она. — Ничего не понимаю! Зачем нужна эта могила без тела и с подобной надписью?

— Потому что сообразительный паршивец наверняка хотел оставить послание, которое поймет только тот, кто любит его настолько, что придет помолиться на его могиле.

— Что за послание?

— Что он жив, собирается прожить еще сто лет и надеется, что его похоронят на Гомере.

— Но почему он выбрал такой странный способ?

— Потому что не хотел, чтобы кто-нибудь, кроме нас, об этом узнал, — пожал плечами Луис. — Может, он стыдился того, что остался единственным выжившим, может, не хотел разглашать какой-то секрет. Не знаю! Знаю лишь то, о чем всего с помощью нескольких слов говорит мне эта могильная плита.

Ингрид с силой сжала его руку, выражение ее лица совершенно изменилось, словно она снова вернулась к жизни, а глаза вновь наполнились светом.

— Бог ты мой! — пробормотала она. — Если бы это было правдой! Если бы он был жив!

— Он жив! — уверенно ответил Луис де Торрес. — Головой готов поклясться.

— Но где он?

Он обвел широким жестом сельву, горы, пляж и бескрайний океан.

— Этого я не знаю. Может, где-нибудь в глубине этих земель, а может, в открытом море. Какая разница? — он схватил Ингрид за талию и приподнял как ребенка, чтобы она осмотрела окрестности. — Главное, что чертов Сьенфуэгос жив и однажды вернется!