СЕННААР. Книга.1 Иосиф

Долина в основном использовалась как выпас для коз и водоплавающей птицы, а в благоприятные засушливые времена на площади проводились ярмарки. Какие в революцию ярмарки? Так баловство одно, вот при царе… Долину, кстати, каждая власть переименовывала на свой лад, была она и атаманской, и козацкой, и красной, и белой, и… Местечковый люд, с маниакальным упрямством, называл её Царской, – рудимент прошлого, аппендикс монархии. Помост, сооружённый во времена царствования Александра третьего – миротворца, для обеспечения праздничных гуляний и выступления странствующих лицедеев, превратился в политическую трибуну, безропотно сносившую выступления комиссаров, атаманов, офицеров… Впрочем, по мнению обывателей, все ораторы были бандиты и годились только для одного, быть повешенными на этом старинном сооружении. Однако этого ни к счастью, ни к сожалению не случилось, а помост, обладая необходимыми революционными качествами, служил верную службу представителям всех разношерстных властей. Вместительный, акустически удачно расположенный, прочно сбитый… на столько прочно, что доморощенные диктаторы картинно гарцевали по его кривым доскам верхом на коне. Местоположение трибуны позволяло в считанные минуты превращать базар в митинг и наоборот…

«Наоборот», с окончательным установлением советской власти прекратился. Плановой экономике базар не нужен.

А пока митинг продолжался. Голытьба, сверкая из прорех голыми задами, толпилась у помоста, солидные хозяева неплотно сбились чуть поодаль, особнячком. Мол, ваши разговоры нас мало интересуют, но почему бы не послушать, коль представление бесплатное. Дали слово стриженой барышне с волоокими глазами и наганом в кожаной кобуре. Она громко верещала о гидре мировой контрреволюции – Антанте, об интервенции, о справедливости, хлебе, земле и Ленине…

Справные хозяева были бы не против дать Ленину хлеба, но всех злыдарей и лодырюг не прокормишь, у самих семеро по лавкам.

Завершая пламенный визг, бабёнка вспомнила о герое красногвардейце Василии Божемском, принявшим смерть за дело угнетённого пролетариата. Януш побагровел. Позор, о котором многие только перешёптывались, громогласно выбился в люди. Справные хозяева малость посторонились от пана Януша. Кто знает, какая власть придёт завтра… Раздосадованный брат красного героя, смущённо покинул ярмарку, забыв купить новую лопату, старая то совсем никудышная.

Ближе к вечеру, в убогое жилище хромоногого бобыля пожаловала кареглазая ораторша.

– Здравствуйте! Вы брат товарища Васи… товарища Войтеха?

– Я… пани… товрыщ-ка…

– Можно войти? – Бобыль неуклюже посторонился. – Будем знакомы, комиссар отряда Фаина Божемска, жена Войтеха.

– Пшепрошем… Як то жона? Войтех брав пани до шлюбу?

– Пережитки, товарищ Ян. Нас записали революционным браком на пролетарском митинге в селе Жабокряк, а в свидетели занесены товарищ Маркс и товарищ Ленин.

– Ленин! Сам Ленин?

– И Маркс.

– Пшепрошем, пани, той Маркс, часом, не сын Хайки, торговавшей мылом на могилёвском шляху?

– Карл Маркс – учитель и вождь мирового пролетариата, темнота.

– Зараз я каганец запалю…

– Темнота в переносном смысле… Товарищ Маркс – создал «Капитал».

– Капитал трудно нажить, пани. То значит Маркс не сын Хайки?

– Карл Маркс революционер-экономист.

– Ага, раввин. То по якому обряду он вас венчал, по иудейскому?

– Нас не венчали, мы записаны в протокол митинга как муж и жена. Революция отменила поповские обряды. Войтех, свято исполнял и хранил идеи мировой революции.

– То, значит, он их хранил в мазанке у Анельки?

– Почему? У какой Анельки?

– Свидерской, дочки Альбины. – Пан Януш разволновался. – То знамо, пани-товаришке комиссарше, цо Войтех Анельку сватать собирался, из-за Анельки его убили! Знамо?… То добжа жонка, от которой муж гуляет?…

– …Контра недобитая! – комиссарша выхватила наган. Пан Януш попятился к стенке. – Пропаганду свою куркульскую проводишь, мироед хромоногий! – Взвела курок.

– Пани, то правда, Анелька привечала Войтеха…

– Может, он вёл разъяснительную работу среди бедноты, агитировал за советскую власть, конспирируясь Аделькой…

– Анелькой, пани, пшепрошем, не стреляйте, пани. – Комисарша опустила наган, Ян осмелел, разжалобился. – Може, пани правду каже, може Войтех агитацию разводил. Не может муж от жены гулять напропалую. У той Анельки, пани, курва мама, и вона така сама, пся крев! Я ему говорил, та Войтех… Вы же знаете Войтеха, пани?…

– Фаина.

– Пани Фаина, он дурноватый, поляк безмозглый! Садитесь за стол, я зараз сала принесу, молока козьего. Пани родом з Могилёва?

– С Одессы.

– То от нас дужэ далеко, пани Фаина, а я тилько в Могилёве був, там аж две синагоги. То пани взялы нашу фамилию?

– Мы с Войтехом решили взять фамилию революционную – Комиссаровы и сына так записать, но не успели оформить. Меня партия направила на подпольную работу в Одессу. Там я родила Мишу, сына Войтеха…

– У Войтеха сын?

– Михаил Васильевич Божемский. Войтех не знал, что Миша родился…

– Як не знал? То сын Войтеха?

– А вы думаете, я вас обманываю?… Зачем?