Сеньор Кон-Тики

У этой работы был хоть один плюс — свежий воздух. Но ему недолго пришлось радоваться этому преимуществу. Мастер опять придумал для него дело «полегче». Тура послали подручным в плавильный цех, которого рабочие особенно боялись, — дескать, там непременно отравишься свинцом. Полагалось защищать нос и рот марлевой подушечкой, задерживающей свинцовую пыль, которая носилась в воздухе и все покрывала толстым слоем. Ее без конца выметали, и все равно серым туманом висели частицы металла. Каждый день в этом цехе был для Тура сплошным ужасом. Поклонник солнца и свежего воздуха боялся сделать вдох в этой ядовитой атмосфере. Товарищи, работавшие тут до него, рассказывали страшные вещи. Плавильный цех погубил их здоровье.

Сама по себе работа Тура была нехитрой — в основном подметать цементные полы, но он задыхался от прикрывающей рот и нос марлевой подушечки и постоянно ходил грязный и потный. То и дело приходилось сдвигать или переворачивать подушечку, потому что против ноздрей двумя угольно-черными пятнами скапливалась пыль.

Потом ему вручили перфоратор и противогаз, объяснили, как пользоваться этим снаряжением, и послали в чрево плавильной печи, где он в свете переносной лампочки должен был очистить стенки от шлака. Редко ему приходилось так тяжело. Во-первых, несносная жара. Во-вторых, воздух быстро наполнился частицами металла, которые вместе с потом образовали кашицу на лице вдоль края резиновой маски. И в-третьих, от перфоратора в тесной металлической камере стоял такой гул, что Тур едва не сошел с ума. Адский грохот пронизывал барабанные перепонки и стучал в голове.

В поединке с упрямым перфоратором Тур проникся такой яростью, что принялся кричать по-норвежски и по-английски:

— Ненавижу!.. Ненавижу!.. Ненавижу! Ненавижу!

Он уже не владел собой. Тур пробовал осмыслить, против кого или чего направлена его ненависть, но сознание сосредоточилось на одном: как лучше укротить этот инструмент, который скакал и прыгал словно одержимый.

Очистка печи затянулась на много дней, и в конце концов Туру стало казаться, что он вообще не способен ни думать, ни чувствовать. Он был совершенно разбит. По утрам, когда голова еще немного соображала, Тур спрашивал сам себя — позволительно ли так издеваться над человеком. И ведь он не первый и не последний, На чью долю выпало такое испытание, а всего-навсего один в длинном ряду рабочих, которым машины и недомыслие людей превращают жизнь в пытку.

Но вот стало известно, что на следующий день на комбинат прибудет санитарная инспекция. Тотчас бригаду разнорабочих послали наводить чистоту и порядок в плавильном цехе и вокруг него. Самые шумные машины остановили, и на час-другой воцарилась почти воскресная тишина. Тур мельком увидел несколько господ в черных костюмах, с крахмальными воротничками и галстуками. Кивая и улыбаясь, они торопливо прошли через цех и исчезли.

Последние дни в свинцовом цехе Тур ходил словно в полузабытьи. Он чувствовал смертельную усталость, внутри что-то надломилось. Не сомневаясь, что виновата работа, Тур придумывал вместе с Джимми отчаянные планы. Надо перебраться через границу в США, там они найдут не такую вредную работу. Сколотить маленький плот, замаскировать его зелеными ветками и спуститься вниз по протекающей мимо Трейла реке Колумбии в штат Вашингтон; добиваться въездной визы и трудоустройства бесполезно. Правда, потом еще останется, главная задача — перевезти семью Тура. Ничего, как-нибудь и это можно уладить.

Приготовления к побегу шли полным ходом, но тут вдруг у Тура поднялась высокая температура, заболели глаза. Он едва добрался домой в Россленд. Вызвали врача, оказалось — корь. Когда болезнь отпустила Тура и он поднялся на ноги, ему еще долго было не до приключений. Он снова попал в бригаду разнорабочих. Тур заикнулся о том, что не прочь поработать на другом участке. Но если он рассчитывал получить лучшую работу, то ошибался.

Вместе с Джимми и еще одним грузчиком его послали в мышьяковый цех. Мастером здесь был коротенький, тощий, желтолицый человек с вечными нарывами на шее. Говорили, будто он так пристрастился к мышьяку, что не может без него жить. Тур искренне его жалел, но к жалости вскоре примешалось отвращение. Заметив, что новые рабочие косятся на его шею, мастер отвернул ворот и дал им хорошенько налюбоваться на страшные язвы, после чего с явным злорадством заявил Туру и его товарищам, что и у них скоро появятся такие же. Потом вручил каждому по лопате и отправил их на чердак.

На полу чердака лежал толстый слой мелкого мышьякового порошка. От рабочих требовалось, чтобы они, прикрыв маской нос и рот, сгребали этот порошок к узкому люку в полу. Как они ни старались работать осторожно, в воздух взлетали облака белой пыли. Кто-то предупредил их, что достаточно щепотки этого вещества, чтобы отправить человека на тот свет. Они трудились добросовестно, но Тур сразу решил, что больше одного дня не задержится на этом участке.