Сеньор Кон-Тики

Маленькая тренировочная база с приятным сердцу названием «Литл Норвей» («Малая Норвегия») быстро росла. Уже через полгода первая эскадрилья была готова нести службу по разведке побережья. Затем были созданы истребительные эскадрильи. Вести о смелых парнях, которые тайными путями по суше и по морю добирались до «Литл Норвей», и соответствующая кампания в печати Канады и США, организованная Рейстадом, помогли возродить славное имя Норвегии.

В «Литл Норвей» десяти избранникам из Люненбурга пришлось снять мундиры защитного цвета и облачиться в синюю форму ВВС. Еще в первом лагере их всесторонне проверили и нашли, что у них есть данные стать хорошими радистами. Радио! Для Тура это было настоящим ударом. Случилось то, чего он больше всего боялся. С самого начала, вербуясь, он ставил условие — и оно было принято, что его не станут обучать никаким техническим дисциплинам, ведь он считал себя безнадежным в этой области. Оставалось утешаться тем, что радио всего лишь средство, а цель — диверсии в тылу немцев в Норвегии.

Норвежский полярник и писатель Юн Евер, который тогда был комендантом лагеря одного из подразделений ВВС, рассказывал в статье о Туре Хейердале:

«Тур поступил на военную службу, тихий, смирный, респектабельный „дичок“ надел, синюю форму. Его спросили, чему он учился, что умеет. Но так как ВВС не занимаются ботаникой и археологией, он оказался в разряде „подходящих для специальной подготовки“. В военно-воздушных силах это может обернуться по-разному. Для Тура это обернулось — держитесь крепче! — радиошколой. И стоит этот ученый с орлиным носом, гордо делая вид, что создан для того, чтобы сидеть и выбивать ключом морзянку. Сильный, тренированный, ему не надо никаких льгот, он хочет выполнять свой долг.

Тур промолчал. Принял удар с каменным лицом и непроницаемым взглядом, только сжалось его буйное сердце. В радиошколу — это его-то, который дома сжег приемник и вообще осуждает всякую технику. „Есть!“ — ответил он. А тут еще выяснилось, что кто-то в Англии распорядился создать особую группу для выполнения особых заданий, которую нужно особенно тщательно и долго обучать радиоделу. Дело окутано густым покровом тайны, но как будто речь идет о заброске по воздуху в норвежские горы для разведки в тылу врага. В отдаленном будущем. Так или иначе Тур попадает в эту группу. Закрыв занавеской окно с видом на лес, он гнет спину над книгами и телеграфным ключом. Приказ есть приказ, долг есть долг. Капитан Николайсен говорит, что из Тура выйдет превосходный радист, а уж он-то в этом разбирается».

Рядовые 1132 и 1136 превратились в солдатов ВВС 2208 и 2209. Снова рядом друг с другом, теперь каждый за своей партой, с наушниками на голове и приказом преображать писк в наушниках в буковки на бумаге. Как ни строга была дисциплина в школе новобранцев, на радиокурсах ВВС было еще строже. Начальник курсов был отличный преподаватель, но и ревностный офицер, который, как выражался Стенерсен, стремился всех превратить в «пруссаков». Однажды утром солдат ВВС 2208 вызвал переполох, явившись на построение с красным платком на шее вместо форменного зеленого галстука. Отсидев положенное на губе, он еще больше ополчился против начальства, и кончилось тем, что Стенерсена вернули в пехоту.

День отъезда Бьёрна Стенерсена был для Тура мрачным днем. Все-таки солдат 2208 скрашивал эту противоестественную механическую жизнь. Конечно, Бьёрн вел себя ужасно. Зато он оставался самим собой. Даже в борьбе против тирании он не хотел и не мог отказаться от личной свободы, не мог идти на сделку с совестью, подчиняясь приказаниям, которые казались ему смешными и нелепыми.

На следующее утро одетый в мундир полевой священник читал проповедь. Дошло до «Отче наш», подали команду «смирно», и офицеры взяли под козырек. Стояли так до тех пор, пока священник не произнес «аминь». Туру хотелось крикнуть, что все это богохульство. Бога превратили в этакого военачальника, верховного командующего. Ему отдавали честь, его просили, чтобы он помог одолеть солдат, которые, может быть, в эту самую минуту стояли по ту линию фронта «на караул» и тоже слушали «Отче наш». Стенерсен пуще всего ненавидел эти богослужения и всякий раз негромко, но выразительно бранился в строю. Сегодня его голоса не было слышно. Рядом стоял солдат под номером 2207. Команда «смирно» касалась не только тела, но и души, творец небесный и земной требовал повиновения.

Правильно ли мириться со всем этим? Или прав человек (не номер) Стенерсен? Ханжество и безнравственность возведены в ранг системы. Но ведь идет война… Удастся ли одолеть тиранию, если все будут поступать так, как солдат 2208?