Сеньор президент

– Пей, Мигель… – Он вдруг поперхнулся на полуслове; что-то застряло в горле. Кулаком ударил себя в грудь, – жилы на тощей шее напряглись, вены па лбу налились кровью, – и лишь после нескольких глотков воды из сифона, поданного ему фаворитом, снова приобрел способность говорить, икая и отдуваясь.

– Ха-ха-ха-ха! – вдруг захохотал он, тыкая пальцем в Кара де Анхеля. – Ха-ха-ха-ха! Смертью пахнет. – Новые взрывы хохота. – Смертью пахнет… Ха-ха-ха-ха!…

Фаворит побледнел. В руке задрожала только что взятая рюмка с виски.

– Сень…

– …ор Пр-р-резидент все знает, – перебил его превосходительство. – Ха-ха-ха-ха… Чует, когда пахнет смертью, и слушает советы юродивых, как все спириты… Ха-ха-ха-ха!…

Кара де Анхель поднял к губам рюмку, чтобы не закричать, и проглотил виски; секунду назад перед глазами взметнулось пламя, секунду назад он готов был ринуться на хозяина и раздавить гнусный смех в его горле, загасить огонь проспиртованной крови. Если бы поезд проехал по его собственной спине, ему было бы легче. Его тошнило от самого себя. Он остался тем же послушным, разумным псом, который доволен своей порцией объедков, доволен инстинктом, сохранявшим ему жизнь. Он растянул губы в улыбке, чтобы скрыть ярость, словно отравленный, у которого раздувалось лицо, а смерть глядела из черных бархатных глаз.

Его превосходительство охотился за мухой.

– Мигель, ты умеешь ловить мух?…

– Нет, Сеньор Президент…

– Ах да; ведь ты-ы-ы… агонизируешь!… Ха-ха-ха-ха-ха!… Хи-хи-хи-хи!… Хо-хо-хо-хо-хо!… Хе-хе-хе-хе!…

И, заливаясь смехом, он продолжал преследовать муху: рубашка выбилась наружу, штаны расстегнулись, ботинки развязались, по подбородку текли слюни, белки глаз – цвета яичного желтка.

– Мигель, – он остановился, не преуспев в своей охоте, и сказал, задыхаясь: – Мигель, игра «ловля мух» – самая забавная и простая вещь; нужно только иметь терпение. Я еще в деревне, мальчишкой, выигрывал монеты в этой игре.

Заговорив о родной деревне, он нахмурил брови, на лоб упала тень, и он обернулся к карте Республики, оказавшейся в этот момент у него за спиной, ударил кулаком в то место, где чернело название его деревни.

В памяти всплыли улицы, по которым он бегал ребенком, бедно одетым, до несправедливости бедно одетым; улицы, где он ходил юношей, зарабатывая себе на хлеб, тогда как парни из богатых семей проводили жизнь в безделье и кутежах. Он видел себя в этом болоте, среди земляков, – маленького человечка, который уединялся в комнатушке и при свете сальной свечи учился ночь напролет в то время, как мать спала на койке, а ветер, пахнувший бараном, с рогами урагана, носился по пустынным улицам. И он видел себя уже в кабинете адвоката третьей категории, среди продажных женщин, игроков, торговок, конокрадов, презираемого коллегами, которые вели солидные, громкие дела.

Единым махом он выпил несколько рюмок. На багровом, одутловатом лице блестели остановившиеся глаза, а на маленьких руках – ногти, окаймленные черными полумесяцами.

– Подлецы!

Фаворит поддержал его под руку. Сеньор Президент обвел комнату блуждающим взором, – перед ним громоздились трупы, – и повторил:

– Подлецы! – Потом вполголоса прибавил: – Я любил и всегда буду любить Парралеса Сонриенте, и я бы сделал его генералом, потому что он приструнил моих землячков, зажал их в кулак, прошелся плетью по их шкурам и, если б не моя мать, со всеми бы покончил, чтобы отомстить за меня, за то, что я вытерпел, за то, что только один я знаю… Подлецы!… И я не прощу, не могу простить, что его убили теперь, когда со всех сторон покушаются на мою жизнь, когда меня покидают друзья, растет число врагов и… нет, нет, от этого Портала камня на камне не останется…

Слова вихляли на его губах, как экипажи на скользкой от дождя дороге. Он прислонился к плечу фаворита, держась рукой за живот, – виски пульсировали, воспаленные глаза блестели, дыхание почти остановилось, – и тут же изрыгнул струю жижи апельсинового цвета. Помощник министра подбежал, держа в руках таз (на эмалированном дне его был изображен государственный герб Республики), и оба, схватив Президента под руки, – после того как прекратилось извержение, которое почти не оставило на фаворите сухого места, – дотащили его до постели.

Он плакал, повторял:

– Подлецы!… Подлецы!…

– Поздравляю, дон Мигелито, поздравляю, – прошептал помощник министра, когда они выходили. – Сеньор Президент приказал напечатать в газетах сообщение о вашем бракосочетании и о том, что он возглавляет список шаферов.

Они вышли в коридор. Помощник министра повысил голос:

– А ведь вначале он был не очень вами доволен. Друг Парралеса Сонриенте, сказал он мне, не должен был делать того, что сделал этот Мигель; во всяком случае, он должен был посоветоваться со мной перед тем, как жениться на дочери одного из моих врагов. Вас стараются очернить в его глазах, дон Мигелито, стараются очернить. Впрочем, я попытался убедит:, его в том, что любовь захватывает, засасывает, одурачивает и опутывает.

– Благодарю вас, генерал.