Сэнсэй II

– Нет, я, например, вроде так всё понимаю, – стал рассуждать Костик. – Но если честно признаться, то по большому счёту трудно во всё это поверить… Но вот хотя бы о том же Агапите, что в нём пребывал сам Дух Святой. Как он вообще выглядит, тот Дух Святой? И неужели это было так важно для Руси? И почему до сегодняшнего дня я нигде об этом не слышал и не читал? Почему до нас дошли именно те истории, которые, как вы говорите, во многом перекручены? Кому же тогда вообще верить? И если есть Бог, то почему он допускает, что над святыми издевались, Христа распяли, про Агапита правду скрывали…

Сэнсэй устало вздохнул и спокойно ответил:

– Не пытайся понять дела Божьи, кои во многом скрыты от людей. Это равносильно попытке муравья проглотить слона. Человеческий мозг очень ограничен. Человек не воспринимает элементарного: как он слышит, как он видит, как он думает, как живёт и кто он вообще есть на самом деле. Он даже не знает, по большому счёту, что такое смерть. Я уже не говорю о том, что он не может понять своим ограниченным мозгом, что такое бесконечность Вселенной. Единственно, что может человек – это верить или не верить.

– Нет, ну как это верить или не верить? – возразил Костик, втянувшись во вкус спора. – Для любой веры нужны доказательства, в том числе и веры в Бога!

– Доказательства, говоришь?! – голос Сэнсэя словно изменился. – Подойди к зеркалу и внимательно посмотри на себя. И если ты веришь, что ты случайное соединение аминокислот, приведшее, в конечном счёте, к мутации обезьяны, из-за которой она стала разумной, тогда зачем тебе искать Бога? Пойди на рынок, купи банан и наслаждайся жизнью! А если с этим не согласен и веришь, что ты чудесное творение Бога, то как ты можешь требовать от Бога доказательств Его существования?! Кто ты и кто Бог?

Сэнсэй говорил с такой силой во взгляде и голосе, что Костик даже невольно опешил, весь как-то съёжившись и быстро потупив свой взор.

Казалось, в этот момент он готов был провалиться сквозь землю. Возникла короткая пауза.

– Да уж, – проговорил Николай Андреевич, нарушая тишину. – Получается, Феодосии служил Кесарю, а Агапит – Богу.

– Совершенно верно, – ответил Сэнсэй вновь ровным привычным голосом. – Вот с тех времён и пошло разделение в Лавре. Одни монахи совершали истинные духовные подвиги, в том числе подвергая себя затвору, а другие в этот же период наслаждались своеволием, распущенностью, эгоизмом и златолюбием, обирая мирян и зарабатывая деньги за показ места свершения духовных подвигов истинных монахов, шедших к Богу… В общем, всё как всегда у людей: перепоганили такое святое место своей алчностью, перекрутили всё, намутили. А ведь могло быть всё иначе. Ведь сам Дух Святой сотворил здесь свою Обитель. Эх, люди, люди…

Сэнсэй немного помолчал, а потом задумчиво произнёс:

– Так что Агапит очень сильно повлиял на Русь и не только… И, несмотря на то что это влияние носило косвенный характер, оно изменило будущий мир. Хотя это в общем-то не входило в тогдашнюю задачу Агапита как Бодхисатвы, а было больше инициативой самого Агапита. Ну, одним словом, бодхи он и есть бодхи.

Агапит заложил духовную обитель, где на протяжении всего её существования никто и никогда не подсчитывал, сколько людей исцелились от смертельных заболеваний и, слава Богу, до сих пор продолжают исцеляться. Но это не суть важное. Главное то, что многие обрели там духовное здоровье, что гораздо важнее физического. По большому счёту, благодаря Агапиту, его мощам, в коих сохранилась целительная сила Духа Святого, Киево-Печёрский монастырь прославился в веках.