Сент-Ив

Когда туман ненадолго редел, с моего места становился виден свет под одним из навесов, и это давало мне представление о высоте, с которой упадет тот, кто должен спускаться вслед за мною, и о силе, с которою он на меня обрушится. К тому же — и это было хуже всего — мы условились спускаться без всяких сигналов: следующий беглец покидает крепость через каждые столько-то минут по часам старшины Лакла. Так вот, мне казалось, что я спускался около получасу, и уже почти столько же времени жду, изо всех сил натягивая веревку. Я начал опасаться, что заговор наш раскрыт, товарищи мои взяты под стражу, и остаток ночи мне предстоит провести здесь, понапрасну болтаясь на веревке, точно рыба на крючке — и так меня и обнаружат утром. Представив эту нелепую картину, я не выдержал и усмехнулся. Но тут веревка задергалась, и я понял, что кто-то из моих товарищей выполз из подкопа и начал спускаться. Оказалось, что вслед за мною отправился матрос: не услыхав моего крика и решив, что, стало быть, веревка достаточно длинна, Готье (так его звали) позабыл все свои недавние возражения и столь беззастенчиво полез вперед, что Лакла уступил ему дорогу. Это было очень в духе нашего матроса: человек он был не такой уж плохой, да только чересчур себялюбив. Но за право спуститься вторым ему пришлось заплатить довольно дорого. Как я ни старался, я не в силах был удержать веревку, чтобы она совсем не раскачивалась; у меня не хватило сил, и кончилось тем, что Готье свалился мне на голову с высоты нескольких ярдов и мы оба покатились по земле. Едва отдышавшись, он принялся клясть меня на чем свет стоит, потом стал оплакивать палец, который сломал, падая, а потом опять начал меня бранить. Я попросил его утихомириться: не стыдно ль быть таким слюнтяем? Разве он не слышит, что в крепости идет смена караула? И как знать, быть может, шум от его падения донесся наверх и в эту самую минуту часовые на стенах наклонились и прислушиваются?

Однако дозор прошел, ничего не обнаружив; третий беглец спустился на землю без всяких затруднений; для четвертого это была уже поистине детская игра; и, когда нас набралось около десятка, я решил, что без малейшего ущерба для моих товарищей могу позаботиться о себе.

План их был мне известен: у них имелись карта и календарь, и они хотели добраться до Грейнджмута и завладеть там кораблем. Даже если бы им это и удалось, я не очень был уверен, что они сумеют с ним управиться. Что и говорить, вся эта затея была чистейшим безумием: только нетерпение пленников и солдатское невежество могли породить столь нелепый замысел; и хоть я вел себя как верный товарищ и вместе со всеми рыл подкоп, но после того, что сообщил мне поверенный дядюшки, мне следовало предоставить им действовать дальше без меня. Что ж, теперь они уже не нуждались в моей помощи, как прежде не нуждались в моих советах, и, не сказавши никому ни слова и ни с кем не простясь, я отделился от остальных. Правда, я предпочел бы дождаться Лакла и пожать ему руку, но в том, кто только что спустился, я как будто узнал Клозеля, а с памятной сцены под навесом я решительно ему не доверял. Я не сомневался, что он способен на любую подлость, и последующие события подтвердили мою правоту.

Глава VII. «Лебяжье гнездо»

У меня было два намерения. Первое, естественно, скрыться из крепости и из города и, разумеется, от моих товарищей; второе — пока темно, пробраться как можно дальше на юг и к утру быть у «Лебяжьего гнезда». Что я стану делать, оказавшись там, я понятия не имел и не слишком о том тревожился, ибо издавна поклонялся двум божествам, что зовутся Случаем и Удачей. Подготовься, если возможно; если же невозможно, иди напролом, смотри в оба и не скупись на лесть. Острый ум и приятная внешность — вот, коротко говоря, и все, что требуется в жизни.

Поначалу путешествие мое оказалось полно превратностей: я плутал в огородах, натыкался на стены домов, а один раз даже имел несчастье разбудить целую семью, и кто-то, должно быть, отец, появился в окне и прицелился в меня из мушкетона. Словом, хотя с тех пор, как я покинул своих товарищей, времени прошло немало, я все еще ушел недалеко, когда по несчастной случайности побег наш был обнаружен. Ночь внезапно огласилась отчаянным воплем. За ним послышался тяжелый удар оземь и следом — мушкетный выстрел с крепостной стены. Странно было слышать, как распространялась по городу тревога. В крепости забили барабаны, и запоздало зазвонил колокол. Со всех сторон застучали колотушки сторожей. Даже в этом преддверии ада, по которому я пробирался, в домах зажглись огни, распахнулись ставни; я слышал, как соседи переговаривались из окон, наконец окликнули и меня.

— Кто там? — загремел густой бас.