Сент-Ив

Я провел ночь в хорошей гостинице в Уэйкфилде, позавтракал при свечах вместе с пассажирами дилижанса, направлявшегося на север, и вышел в путь до крайности недовольный самим собой и всем светом. День еще только занимался; воздух был сырой, холодный, солнце стояло совсем низко и скоро должно было скрыться за широким пологом туч, что наплывали с северо-запада и затянули чуть не полнеба. Вот уже прозрачными прутьями начал хлестать дождь; вот уже все вокруг наполнилось шумом воды, стекающей в канавы и рвы, и я понял, что сегодня мне суждено промокнуть до нитки, а в мокром платье я выгляжу ничуть не элегантнее вымокшей кошки. При последнем проблеске тонувшего в тучах солнца я углядел впереди на повороте дороги крытую повозку престранного вида, которую еле тащили изнуренные клячи. Пешеходу любопытно все, что может отвлечь его от невзгод ненастного дня, так что я прибавил шагу и вскоре поравнялся с диковинным экипажем.

Чем ближе я подходил, тем больше дивился. В таких повозках, как я слышал, разъезжают набойщики ситца: она была двухколесная, впереди сиденье для кучера; внутрь фургона вела дверь, и там хватило бы места для весьма солидного груза ткани или же, в случае крайней нужды, для четырех и даже пяти человек. Но, право, если так должны были странствовать люди, я мог их только пожалеть! Им пришлось бы сидеть в темноте — там не было ничего похожего на окно, и всю дорогу внутренности их, должно быть, взбалтывало, что твою микстуру, — повозка о двух колесах была не только неказиста, но и до неприличия страдала килевой качкой. Коротко говоря, если с первого взгляда у меня и мелькнула мысль, что в повозке этой могут передвигаться люди, я тот же час от нее отмахнулся; но мне по-прежнему было любопытно, что же в ней за груз и откуда она следует. Колеса и лошади забрызганы были грязью всех цветов и оттенков, словно долго тащились по многим и разнообразным дорогам. Возница то и дело взмахивал кнутом, но все понапрасну. Казалось, странный экипаж этот давно уже не останавливался, быть может, ехал даже всю ночь, и сейчас, поутру, в начале девятого часа, возницу, видно, тревожило, что он опаздывает. Я посмотрел на дышло, чтобы узнать имя владельца повозки, и вздрогнул. Беспечному баловню судьбы вновь улыбнулось счастье: на дышле выведено было «Берчел Фенн»!

— Дождливое утро, милейший, — обратился я к вознице.

Этот неотесанный деревенщина, лохматый, с тупой физиономией, ни слова мне не ответил, но принялся нещадно нахлестывать лошадей. Усталые клячи, которые едва передвигали ноги, никак не отозвались на его жестокость, и я без всякого труда продолжал шагать рядом с повозкой, улыбаясь про себя тщетности его усилий и теряясь в догадках, чем они вызваны. Я с виду отнюдь не столь грозен, чтобы пускаться от меня наутек; к тому же совесть моя была не вовсе чиста, я скорее привык сам остерегаться, нежели видеть, как робеют предо мной. Наконец возница перестал нахлестывать лошадей и, словно признав себя побежденным, вложил кнут в карман сиденья.

— Что же это вы хотели от меня удрать? — сказал я. — Ну и ну, англичанину это не те лицу.

— Прощения просим, хозяин, я ведь, не в обиду вам, — отвечал он, приподнимая шапку.

— Да я и не обижаюсь! — воскликнул я. — Просто хотел скрасить дорогу веселой беседой.

Он пробормотал что-то вроде того, что веселье, мол, не по его части.

— Тогда попробуем что-нибудь еще, — сказал я. — Да я ко всякой душе ключик подберу, что твой проповедник. Скажу не хвалясь, доставались мне попутчики и поугрюмей вашего, но я и с ними отлично ладил. Вы домой едете?

— Ага, домой, — отвечал он.

— Вот это называется посчастливилось! — воскликнул я. — В таком случае мы еще наглядимся друг на друга, ведь нам по пути. Послушайте, а почему бы вам меня не подвезти? У вас на козлах вполне хватит места на двоих.

Неожиданным рывком повозка опередила меня на два ярда. Лошади рванулись вперед и тут же стали.

— Эй, не балуй! — сказал он, грозя мне кнутом. — Со мной шутки плохи.

— Какие шутки? Я попросил вас, подвезти меня, но вовсе и не думал пускать в ход силу.

— Ну, а я в ответе за повозку и за лошадей, вон что, — сказал он. — А с вашим братом, бродягами да бездельниками, не связываюсь, вон какое дело.

— Мне следует поблагодарить вас за трогательное доверие, — сказал я, бесстрашно подходя к нему. — Впрочем, вы правы, дорога пустынна, долго ли до беды. Но вам ведь ничего не грозит. Оттого вы мне и по душе, мне люба ваша осмотрительность, ваш простодушный и застенчивый нрав. Только почему вы от меня-то ждете худого? Открыли бы дверь, приютили бы меня, дали бы мне местечко в этом ящике или как, бишь, он у вас прозывается?

И я для наглядности похлопал ладонью по боку повозки.

Возчик и прежде был напуган, но тут он, кажется, вовсе лишился дара речи и воззрился на меня, окончательно ошалев от ужаса.