Сент-Ронанские воды

Все заходило ходуном. Обитатели Сент-Ронанских вод перелистывали придворные календари, устанавливая возраст его светлости, производили запросы о размерах его состояния, толковали о его привычках, гадали о его вкусах, и вся изобретательность распорядительного комитета была пущена в ход, чтобы с самой лучшей стороны представить Сент-Ронанские воды этому баловню счастья. В Шоуз-касл поскакал нарочный с этим приятным известием, и оно еще более разожгло в Моубрее надежды, подвигнувшие его на присвоение сестриного капитала. Однако он не счел нужным явиться по этому вызову на воды, ибо, не зная, как понравятся его светлости собравшиеся там господа, он не желал, чтобы граф сразу причислил его к ним.

В другом положении находился сэр Бинго Бинкс. Стойкость, с которой он сперва сносил всеобщее осуждение, пошатнулась, когда он сообразил, что особа столь высоких качеств, какие молва приписывала графу Этерингтону, может застать его физически в Сент-Ронане, но поскольку дело касалось его общественной репутации — уже на дороге в старинный город Ковентри. Притом графу предстояло узнать, что изгнание в сей град сэр Бинго навлек на себя самым непростительным нарушением современного морального кодекса — а именно несоблюдением привычных правил в вопросах чести. Хотя баронет выказывал некоторую вялость и неохоту к действию, однако он вовсе не был окончательным трусом, а если и был им, то принадлежал к той разновидности трусов, которые, будучи доведены до крайности, все-таки принимают бой. И он, как подобает мужчине, послал за капитаном Мак-Терком. Тот явился с лицом торжественным и мрачным, но немедленно просиял, когда сэр Бинго без дальних околичностей уполномочил его передать вызов «этому проклятому бродяге художнику, оскорбившему его три дня тому назад».

— Боше мой, мой превосходный и добрейший друг, я буду счастлив оказать вам такую услугу! — воскликнул капитан. — И хорошо, что вы подумали об этом, потому что кабы не иные ваши добрейшие и превосходные друзья, которые любят совать свой нос куда их не просят, я уже давно справился бы у вас со всей уштивостью, как это вы решаетесь садиться с нами за один стол, когда грязь с ворота вашего сюртука, замаранного пятернею Тиррела, до сих пор не смыта… Да вы меня понимаете… Но так получается гораздо лучше, и я быстрее молнии понесусь к этому парню! Правда, все это следовало проделать гораздо раньше, но вы уж предоставьте мне сочинить какое-нибудь оправдание — я сумею выразиться изящно! Лучше поздно, шем никогда, сэр Бинго, и лучше как-нибудь, шем никак! Вы, пошалуй, заставили его потерпеть, но зато, друшок, теперь вы долшны задать ему перцу.

Капитан не стал дожидаться, что скажет на это сэр Бинго, опасаясь, как бы столь нежданно и наспех доверенный ему вызов не оказался сведенным на нет какими-нибудь условиями возможного примирения. Однако со стороны отважного сэра Бинго таких предложений не последовало. Когда же его приятель поспешно схватил свою трость и направился к выходу, баронет проводил его тупым и упрямым взглядом, который, как он сам полагал, должен был выражать твердую решимость не отступать от дела. А когда сэр Бинго увидел, как за капитаном захлопнулась дверь, и услышал его замирающие шаги, он лихо просвистал вслед ему несколько тактов из песенки о Дженни Саттон в знак того, что ему плевать, чем бы все это ни кончилось.

Быстрее, чем подобало офицеру в отставке, у которого обыкновенно слишком много досуга, и куда скорей, чем то дозволяло присущее ему достоинство, капитан Мак-Терк прошел расстояние между беззаботным поселком у источника и развалинами Старого городка, где, как последний оплот былого величия Сент-Ронана, высилась резиденция нашей приятельницы Мег Додз.

Будучи человеком слишком привычным к войне, чтобы робеть перед суровым приемом, капитан направил свои стопы прямо ко входу в Клейкемскую гостиницу. Однако, едва Мег появилась в приоткрытой двери, его воинский опыт сразу подсказал ему, что, входя в дом, ему, очевидно, придется натолкнуться на оборону.

— Дома ли мистер Тиррел? — прозвучал вопрос. Но на это послышался вопрос же:

— А ты кто таков?

В качестве учтивого ответа и в то же время в целях подтверждения своих мирных намерений капитан вручил матушке Додз перепачканную нюхательным табаком четвертушку обыкновенной игральной карты с его именем и званием на обратной стороне. Но матушка Додз с оскорбительным презрением отвергла представленные ей таким образом сведения.

— Знать я не желаю ваших карт! Все на свете пошло хуже с тех пор, как с легкой руки дьявола эти фокусы вошли в моду. Да и плох язык, что не поворачивается, когда надо назвать свое собственное имя, — сказала Мег. — А эти каракули на вашей картонке мне вовсе ни к чему.

— Я капитан Н-ского полка Мак-Терк, — кратко ответствовал капитан, решив пренебречь тирадой Мег.

— Мак-Терк? — переспросила Мег с таким выражением, что владелец этого имени вынужден был подтвердить:

— Да, моя милая, Мак-Терк, Гектор Мак-Терк. Вам мое имя почему-то не нравится, хозяюшка?