Сент-Ронанские воды

— Вы совершенно правы, добрейший мистер Тиррел, — сказал капитан, обдергивая рукава сюртука, поправляя шейный платок и жабо и пытаясь вернуть себе хладнокровие, подобавшее его миссии, хотя по временам все еще вскипая негодованием против обхождения, которому подвергся. — Шорт побери, да если бы это был мужчина, пусть бы сам король!.. Ведь я пришел к вам, мистер Тиррел, с учтивым предложением… и весьма учтиво со мной обошлись! Старую суку следует забить в колодки, будь она проклята! Мой друг сэр Бинго… Шорт возьми, ввек не прощу ей такой наглости, и если только найдется констебль хоть за десять миль отсюда и хорошая плеть для нее.

— Я вижу, капитан, — прервал его Тиррел, — вы сейчас слишком расстроены, чтобы изложить мне дело, которое привело вас ко мне. Пойдемте-ка в мою спальню: холодная вода и полотенце помогут вам несколько успокоиться.

— И не подумаю я заходить к вам, мистер Тиррел, — раздраженно отвечал капитан. — Я не собираюсь успокаиваться и не собираюсь задерживаться в этом доме ни на минуту и покину его, как только передам вам порушение моего друга. А что до этой проклятой бабы Мег Додз…

— В таком случае разрешите мне прервать вас, капитан Мак-Терк. Ведь ваше дело ко мне, по-видимому, не стоит ни в какой связи с этим удивительным столкновением с моей хозяйкой, за которое я никак не отвечаю…

— А если бы я думал, что вы за него в ответе, сэр, — сказал капитан, в свою очередь прерывая Тиррела, — вам пришлось бы дать мне удовлетворение, не сходя с места. Я с радостью выложил бы пять фунтов молодчику, который решился бы сказать: «Капитан Мак-Терк, а женщина-то была в своем праве!»

— Уж я-то никак не подхожу к роли такого молодчика, потому что действительно не знаю, кто был прав, а кто нет. Однако, поскольку вы шли ко мне, я очень сожалею, что вас приняли так дурно.

— Ну, раз вы сожалеете, — сердито сказал муж мира и порядка, — то и я сожалею, и делу конец. А что касается моего поручения к вам, то вы, конечно, помните, как нелюбезно и невежливо вы обошлись с моим другом, сэром Бинго Бингсом?

— Ничего подобного я не припоминаю, капитан, — отвечал Тиррел. — Я только помню, что вышеназванный джентльмен позволил себе глупейшим образом биться об заклад касательно моих дел, и знаю, что из уважения к присутствующим и особенно к дамам я обошелся с ним весьма сдержанно и снисходительно.

— Отличное у вас представление о снисходительности, добрейший мистер Тиррел! Ведь вы взяли близкого моего друга за шиворот и убрали с дороги, словно собачонку! Он, могу вас заверить, отнюдь не считает, что вы были к нему снисходительны, и не собирается быть снисходительным к вам. Посему мне надлежит либо передать ему от вас соответствующие извинения, либо вам обоим следует тихо и мирно встретиться где-нибудь, прихватив по приятелю с каждой стороны. Вот с каким поручением я пришел к вам, а эта проклятая баба со своей метлой, из ярой ненависти к кротким и миролюбивым действиям…

— Давайте, капитан Мак-Терк, позабудем пока о миссис Додз, — сказал Тиррел. — Возвращаясь к нашему делу, должен вам заметить, что вызов, по-моему, изрядно запоздал. Вы человек военный, и вам лучше знать, но я-то всегда полагал, что такие разногласия обычно улаживаются тотчас же по возникновении. Впрочем, я не стану препятствовать желанию сэра Бинго ни на основании этой задержки, ни по какой другой причине вообще.

— Разумеется, не станете, разумеется, не станете, мистер Тиррел, — отвечал капитан. — Я вправе думать, что вам известно, как подобает поступать джентльмену. А что касается промедления, так знаете ли, сударь, люди бывают различных сортов, так же как огнестрельное оружие. Бывают ружья с чувствительным спусковым крючком, которые мигом стреляют и как раз в нужный момент, — таков, мистер Тиррел, человек чести. Иной же схватится сразу, а потом уклоняется от дела, как дрянное бирмингамское ружьецо, что иногда выпалит, когда курок еще на предохранителе, а другой раз затравка горит, а оно и вовсе не стреляет. А бывают и такие, что сначала дают осечку, вроде тех мушкетов, сказал бы я, которыми орудуют темнокожие в Индии: фитиль приходится раздувать и все такое прочее, вот вам и отсрочка, но в конце концов ружье грохнет как надо.

— И доблесть вашего друга сэра Бинго как раз этого рода, — не таково ли ваше заключение, капитан? Я бы скорее сравнил ее с детской пушкой, которая стреляет, когда дергают за веревочку: в конце концов такое орудие ничем не лучше хлопушки.

— Не могу допустить таких сравнений, сэр, — сказал капитан. — Вы сами понимаете, что, поскольку я явился сюда в качестве друга сэра Бинго, обидные замечания на его счет оскорбительны и для меня.

— Я не имел намерения оскорбить вас, капитан, и совсем не хочу увеличивать число своих противников и прибавлять к ним имя такого отличного офицера, как вы, — отвечал Тиррел.