Сентябрь

— Не помню, где-то в гостях. У него была жена с лошадиным лицом, ее звали Глория; поняв, куда клонится дело, она тут же ретировалась с поля боя. Уехала в Марбелью и там осталась. Вот еще одна причина, почему мы укатили в Калифорнию.

Люсилла наконец-то вылезла из зарослей рододендронов с обрывками листьев в волосах и присоединилась к играющим.

— Кто провел свой шар через ворота, а кто нет?

Качели незаметно остановились. Эдмунд снова оттолкнулся от земли ногой, и они опять мерно заскрипели.

— Ты счастлив? — спросила Пандора.

— Да.

— А мне кажется, я никогда не была счастлива.

— Печально.

— Мне нравилось быть богатой, но счастье — нет, его не было. Я тосковала по дому, безумно не хватало собак. Знаешь, как звали мужчину, с которым я сбежала?

— По-моему, мне никто не говорил.

— Его звали Харальд Хогг. Можешь себе представить, чтобы девушка сбежала с человеком, который носит имя Харальд Хогг? После того как мы развелись, я первым делом снова взяла свою девичью фамилию и стала Блэр. Имя я ему вернула, зато почти все деньги забрала. Мне ужасно повезло, ведь я разводилась в Калифорнии.

Эдмунд ничего не сказал.

— А потом, когда все кончилось и я снова стала Пандорой Блэр, знаешь, что я сделала?

— Понятия не имею.

— Поехала в Нью-Йорк. Я там никогда раньше не была, никого не знала, но поселилась в самом роскошном отеле, а потом прошлась по Пятой авеню. Шла и знала, что могу купить себе все, чего только ни пожелаю. Но я ничего не купила. Согласись, Эдмунд, ведь это тоже сродни счастью: знать, что ты можешь купить все, и вдруг понять, что тебе это не нужно.

— А сейчас ты счастлива?

— Я дома.

— Почему ты вернулась?

— Трудно объяснить. Много всего сошлось. Приехали Люсилла и Джефф и повезли меня на машине. Я хотела повидать Арчи. Ну, и конечно, невозможно было устоять перед соблазном поплясать на празднике, который устраивает Верена Стейнтон.

— Подозреваю, что бал Верены Стейнтон тут ни при чем.

— Возможно. Но вполне подходящий предлог.

— Ты не приехала, даже когда твои родители умерли.

— Ты хочешь сказать, такое нельзя простить?

— Ты сама это сказала, не я.

— У меня не хватило сил, не хватило мужества. Похороны, могилы, соболезнования… я не смогла бы этого выдержать, не хотела никого видеть. Юность так прекрасна, а смерть… смерть это конец. Я не могла смириться с тем, что их нет.

— Тебе хорошо живется на Майорке?

— Там я тоже дома. Впервые за все эти годы у меня появился дом — вилла «Каса Роса».

— Ты вернешься туда?

За все время, что они разговаривали, они ни разу не взглянули друг на друга. Сейчас он поглядел на нее, она тоже повернула к нему голову, и ее удивительные глаза, опушенные густыми ресницами, встретили его взгляд. «Какие они огромные и яркие, — подумал Эдмунд, — может быть, это оттого, что она так ужасно похудела».

— Почему ты спрашиваешь? — сказала она.

— Сам не знаю.

— Вот и я тоже не знаю.

Она снова откинула голову на выцветшие полосатые подушки и сосредоточила внимание на крокете. Наверное, все, что они могли сказать друг другу, было сказано. Эдмунд перевел взгляд на жену. Она стояла в середине зеленого крокетного поля, опираясь на молоток, а Джефф целился, готовясь нанести какой-то хитрый удар. На ней была клетчатая кофточка и короткая синяя джинсовая юбка; длинные загорелые ноги без чулок, белоснежные парусиновые туфли. Джефф промазал, мяч пролетел мимо ворот, и как же весело она рассмеялась. Легкая, стройная, она излучала радость жизни, как девушка на снимке в толстом дорогом журнале, рекламирующем спортивную одежду, часы «Ролекс» и масло для загара.

«Вирджиния, любимая, — мысленно произнес он, — моя жизнь». Но почему-то ничто не отозвалось в душе на эти слова, они были как заклинание, обращенное в пустоту, и Эдмунда охватило отчаяние. Пандора молчала. О чем она думает? Он повернул к ней голову и увидел, что она крепко спит.

Да, он оказался на редкость любезным и занимательным собеседником. Какой позор! И в то же время его душил смех. Эта здоровая реакция на вероломство Пандоры ненадолго прогнала ощущение, что он дошел до последней черты.

6

Понедельник, 12 сентября