Сентябрь

- Послушай… - начал он через какое-то время. – Не важно, кто ты такая, я не желаю знать. У тебя имеются свои тайны. У меня тоже. Мы встретились и вскоре расстанемся. Так уж оно устроено на этом свете…

- Ёбаном свете, - шепнула она.

Он фыркнул, что могло быть и смехом.

- Ну да. Другого уже нет, остался лишь этот. Послушай, спасибо тебе за все… Даже…

Фродо замолк. Женщина глянула на него. Во всяком случае, так ему показалось. А поскольку было темно, уверенным он быть не мог.

- Даже что? – спросила она наконец.

Фродо сглотнул слюну.

- Даже если… - То, что он хотел сказать, легким не было. Но сказать было необходимо. – Даже если ты сделала это, потому что… Потому что это следовало из условий задания… Спасибо тебе…

Женщина резко уселась на топчане, пружины запротестовали новым стоном. Какое-то время ему казалось, что женщина его ударит. Он ожидал этого с мазохистским удовлетворением. А ты чего думала, будто бы я не знаю, билась в голове гадкая мыслишка. Не знаю, это ради добра службы…

Не ударила. Ее плечи, выделяющиеся на фоне более светлого, зарешеченного окна, беспо­мощно опали.

- Ну и скотина же ты, Павел…

- А ты как думала! – взорвался он. – Думаешь, будто бы я идиот? Или ты просто мечтала переспать со мной? Потому что я скотина, так? Только я не такой…

И неожиданно он замолчал. И все-таки я идиот, пришла мысль. Во всяком случае, мало на­блюдательный.

- Как ты меня назвала? – буркнул коротышка.

Женщина не ответила.

Павел. Имя, о котором он сам давно успел забыть, оставив его по той стороне, в совершенно другой жизни.

Майор просматривал документы так, словно ему было противно к ним прикасаться. Страницы в толстом скоросшивателе он перелистывал с помощью резинки на конце обкусанного карандаша. Пара гражданских сотрудников, упакованных в стандартные костюмы, похожих на свежеотмытых под­свинков, блеклыми глазами всматривалась в сидящего на стуле без спинки заключенного.

Самая обычная картонная папка лежала посредине покрытого запыленным сукном стола. Один из конвоиров все время ужасно шмыгал носом.

Заключенный же подумал, что прогорклый мозг охранника наконец-то нашел выход и вот те­перь стекает каплями на пол. А вот интересно, что случится, когда он вытечет до конца. Свалится ли конвоир на пол, словно голем, или наоборот: именно тогда превратится в идеального жандарма.

Он бесстрастно регистрировал окружение: покрытый сукном стол; неухоженные, русые усы господина майора; рожи гражданских, так называемого самоуправленческого фактора, на которых напрасно было бы выискивать хоть какую-то мысль; орла в короне и с горжетом на груди; официаль­ное распятие на стене, соответствующий образчику, обязательному для размещения в кабинетах со­ответствующего ранга — не слишком большое и не слишком малое; в размерах распятий действова­ла строгая иерархия. И обязательный портрет, занимающий больше всего места.

Портреты прошли собственную эволюцию. Римский Папа Всех Времен уже добродушно не улыбался, не был он седеньким, миленьким старичком. Сейчас его сверлящий взор пронзал всех. Не хватало только вытянутого пальца и надписи: ʺА ты обратился уже в истинную веру?ʺ.

Заключенный невольно усмехнулся.

Майор опустил карандаш, грохнул кулаком по столу.

- И чему это ты, курва, радуешься? - рявкнул он.

- Жидок ёбанный! - прибавил один из гражданских. Вопреки своей внешности, он, оказывает­ся, умел пользоваться языком.

- А что, видно? - хотел спросить заключенный.

Но не спросил, едва заметная усмешка с лица исчезла. Майер довольно засопел, конвоир шмыгнул носом.

Офицер вернулся к перелистыванию содержимого папки. Неожиданно он поднял голову от бу­маг, оценивая заключенного взглядом глаз в кровавых прожилках.

- Павел… Лешневский… - медленно процедил он. - А интересно, откуда такая красивая фами­лия, и с каких это пор.

- От… - Владелец красивой фамилии хотел сказать, что от рождения.

Не успел, получив в бок прикладом ʺбериллаʺ. Когда неуклюже начал подниматься с пола, сопля свисающая с носа помогающего ем жандарма, болталась словно йо-йо.

- Спрашивал тебя кто-то? - пролаял второй конвоир, стоящий у дверей и играющийся своим ПМ-84. - Ну, спрашивал?

Майор одобрительно кивнул. Гражданские гоготали, приводя на ум неудачный результат меж­видового клонирования. Почка пульсировала тупой болью. Перед глазами кружили багровые круги.

- Ну чего, спрашивал? - снова задал свой вопрос солдат. - Сволочь!

- Не перегибайте палку, капрал, - доброжелательно укорил его один из гражданских. - Придер­жите свое правое возмущение, не выражайтесь!..

- Таточн!.. - в лае конвоира четко можно было услышать чувство обиды и непонимания.

- Оскорблять нельзя, - продолжил гражданский. - Законно, курва, надо…

Он еще сильнее побагровел.

- А ты, курва, хавало закрой, а не то так отхуярим, что… Тебя кто-нибудь спрашивал?

Заключенный мотнул головой, только это он мог себе позволить. Майор широко усмехнулся. Несмотря на внешность довоенного офицера, в высоких сапогах, в мундире с воротником-стойкой, он представлял собой лишь паршивую имитацию.