Сентябрь

Призыв этот подействовал молниеносно. Кригер едва успел повернуться; он увидел краем глаза в ста метрах впереди себя неровный ряд пригнувшихся к земле фигур, и вот уже рядом с ним стало пусто. Только старшина неуклюже карабкался из окопа.

— Помоги, помоги! — крикнул он Кригеру.

Кригер бросился к нему, подтолкнул; очутившись наверху, старшина протянул руку, помог Кригеру, и они помчались без оглядки рядом, тоже согнувшись, отчаянно догоняя тех, которые уже добежали до поваленного тополя.

Что теперь произошло с Кригером, он и сам не смог бы рассказать. В голове его мелькали какие-то обрывки недавних переживаний, вспоминалось отчаяние, скорбь. «Как герой!» Кто-то сказал ему что-то в этом роде. «Как герой, во главе роты! Нет больше Вальчака. Гитлер идет вперед, мы убегаем, убегаем от фашизма!» Он еще бежал, даже обогнал запыхавшегося старшину. Крик сзади. Тополь, пожелтевшие листья, обрубленные взрывом ветки.

И стыд, стыд и отчаяние. Лицо его исказилось от злости и боли. Он наткнулся на тополь, но не стал перелезать через него; стоял, тяжело дыша, не отдавая еще себе отчета в том, что сделает через мгновение. Там, за тополем, убегали его товарищи. Коренастый Урбан ковылял последним. Кригер видел подпоручика, видел горстку солдат.

Потом он услышал свой голос, звучный, громкий, натренированный выступлениями на митингах. Он услышал себя:

— Стой! Стой!

Никто не остановился.

— Стой! — с отчаянием кричал Кригер и лихорадочно искал какое-нибудь заклинание, которое подействовало бы на них: — Стой! Стой! Коммунисты! Стой!

Двое остановились. Урбан с облегчением прижал руку к груди. И тот, тот офицерик, обернулся, повертел головой, будто хотел выяснить, кто его зовет. А потом побежал назад к тополю, к Кригеру. Бежал и кричал:

— Стой! Стой, черт возьми! — И он тоже как бы поверил в силу заклинания: — Стой, коммунисты!

Они останавливались один за другим, солдаты и рабочие. Не было времени, чтобы размышлять или рассуждать. Офицерик собрал тех, кто был к нему поближе, повел их назад через тополь.

— Отбить окоп! — орал он, голос у него тоже был громкий.

Он бежал вместе со всеми, рядом с Кригером. Взрывы грохотали там, слева. Снова затрещали пулеметы, сзади, со стороны Варшавы. Танки выли, гремели, стреляли. В этом шуме исчезало теперь все лишнее. Осталось только одно:

— Мы не убегаем, мы атакуем, отбиваем…

Немцы подошли к баррикаде с другой стороны. Они не успели открыть огонь. Только возле окопов раздалось несколько выстрелов. Солдаты размахивали штыками. Кригер заметил на верхней части баррикады каску, карабкающуюся фигуру. Он поднял винтовку, почти приставил дуло к лицу гитлеровца. Как во сне, выстрел, — каска, лицо, тело исчезли из поля зрения. Сколько секунд длилась эта схватка? Сколько граммов и какого вещества оказалось достаточно, чтобы перетянуть чашу весов? Из-за тополя возвращаются остальные. Возвращаются с криком «ура». И, словно это была бог знает какая сила, гитлеровцы дрогнули.

— Огонь! Огонь! — орет офицерик. — Целиться! По врагу! Огонь!

Грянули нестройные выстрелы. Несколько гитлеровцев падают лицом в землю. Остальные бегут, падают, ползут, исчезают в придорожных рвах, в кустах цветов, среди деревьев.

Подпоручик обращается к Кригеру:

— Здесь порядок. Там, — он указывает рукой налево, — там нужна помощь. Держите тут людей, я попытаюсь с фланга…

— Я… — начинает Кригер. — Ведь есть старшина…

— Будет вам! — сердится офицерик. — Удерживайте позицию, вот и все!

Он что-то кричит, бежит вдоль окопа, увлекает за собой несколько десятков человек, своих солдат, кое-кого из рабочих. Они идут за ним, рассыпаются в цепь.

Кригеру некогда смотреть на них, кто-то легонько его толкает: старшина.

— Товарищ, — озабоченно шепчет он, — скажите людям, патроны.

— Еще чего, — удивляется Кригер. — Вы старшина, есть командир роты…

Вдруг он вспоминает, что командира они и в глаза не видели. Умолкает.

— Командир роты в городе. Он должен был получить инструкции, — объясняет старшина, виновато улыбаясь. — А без него здесь… расстреляли патроны, неизвестно, когда получим снова… Так что вы… того… скажите что-нибудь на эту тему…

Вечером стало тише. Немецкая атака на Ловичском шоссе провалилась, несколько танков подожгли. Подпоручик Маркевич вернулся со своим, как он сказал, взводом чуть в лучшем настроении. Правда, у него было четверо раненых, но зато они выкурили немцев из нескольких дворов. Из города привезли в котлах суп и кашу. Далеко справа по-прежнему грохотало.

— Модлин, — заметил кто-то. — Пожаров в Варшаве больше, чем вчера.

Тяжелая батарея била в нескольких километрах, и в центре непрерывно вспыхивали красные огни взрывов. Надвигалась ясная и холодная ночь. Они столпились возле баррикады и смотрели на Варшаву.

— Теперь ближе к Желязной, — сказал один.

— Где там Желязная! — возразил другой. — Это скорее возле Главного вокзала.

— Там или не там, — рассудил третий, — Варшава горит, гибнет.