Сепаратисты

   А в промежутках его всегда можно было обнаружить на террасе единственного в здешних краях приличного (по местным масштабам) магазина, попивающего пиво, а то и что покрепче. Производство самогона на Патре было запрещено. Алкоголь монополия государства. Тем не менее, в горах его делали все, не пытаясь прятаться. Слишком дорого платить за акциз.

  Покупали в основном для ублажения начальника или соседа, когда происходило нечто из ряда вон выходящее и требовалось поощрение за оказанную помощь. По будням прекрасно обходились продуктом своего изготовления. Если и появлялся с грозным видом жандарм, так исключительно с целью получить свою долю. За все годы он ни разу не составил протокол на самогонщиков. А поддатый пребывал регулярно.

  - Ты, Макс? - прищурившись, спросил Бодров неуверенно.

  - Я, господин сержант, - согласился тот. - Будете?

  - Хорошая была женщина, - не ломаясь, принял жандарм бутылку и отхлебнул большой глоток. - Пусть Судья Всезнающий будет благосклонен к делам ее.

   Говорил он на местном варианте крэльского, даром приехал двадцать с лишним лет назад из долины. При жене, известной склочным характером на всю округу, еще и не то выучишь. Шиольский в горах знали немногие, а она еще и принципиально не желала на нем общаться, громогласно поминая свою родословную, якобы тянущуюся от герцогов. Как при этом ее пламенная нелюбовь к королевству уживалась с неместным мужем (хотя и патраном) тайна была глубока и в детстве очень Макса волновала.

  А обидного в его словах ничего не имелось. У кого другого вполне вероятно, не у Бодрова. Простой мужик без заумствования. Что на уме, то и языке. Вечных кривых намеков скорее от баб приходилось ждать. Мальчишек-то он еще в детстве отучил. Кому носом разбитым, а кому и ногой сломанной. Его одно время всерьез боялись в дереве и на прощанье он доказал - не зря.

  - Кто сообщил про меня?

  - Да... видела страниц, Ви то урадите... слом за нас? - спросил Бодров насторожено.

  - Не. Два или три дана. У?ак да посетите са породицом да разговара?у . Сам не заметил, как заговорил на диалекте.

  Макс старательно делая серьезный вид показал на могилу. Затем вниз на дома.

  - Это хорошо, - глубокомысленно сказал Бодров и допил остатки. - В городе оно интереснее, чем у нас. Он подумал и добавил: - А ты герой, что ж таким в наших краях делати.

  В голосе прозвучала зависть. Сержанта Бодров выслужил, а вот наград не имел. Всем известная история из его уст, давно превратившаяся в сказку, повествовала о похлопавшем его по плечу командире полка. Видимо предел мечтаний. Имел Макс всех своих знакомых офицеров за редчайшим исключением. Было б кого уважать.

  Самомнение у аристократов имеется и все. А кровь у всех одинаковая. За ним не меньше двух десятков фадзийских и два шиольских числятся. Правда, королевство о причине гибели двух своих военных не в курсе. Нема дурных рассказывать. Вон Шаманов спроводил навстречу с Верховным Судией капитана Гриффина, а он чем хуже? Эти были не менее гадостные типы.

  - Конечно, конечно, - заверил жандарм, аккуратно ставя бутылку на землю. - Как ж не проведать родные места. Ежели шо - заходи.

  Пусть к тебе Слиповы если что бегут жаловаться, подумал Макс, чувствуя за поясом приятную тяжесть пистолета. Тогда это вышло случайно. Сказать на похоронах 'шлюхин сын' и не получить в морду? За кого они меня держали? За франтика городского? Убивать не хотел. Так вышло. Нечего было дурной головой о камень трескаться. А вот угрызений совести не чувствую. Ни тогда, ни сейчас. За слова тоже надо платить. За подобные - кровью. Уж кости бы я ему точняк переломал. И уж взяли монеты (даже не подозревал, что у дядьки золото есть) пусть попробуют возникнуть. По закону Клана мир заключили. Я буду в своем праве ответить.

   - Удачи тебе, - вполне искренне пожелал Бодров, прощаясь.

  Хороший в принципе мужик, никому гадостей не делал. И Максу в каком-то смысле помог. Вместо того чтобы волочь вниз в тюрьму из долины и устраивать шум, сработал посредником между семьями. Либан заплатил виру за убитого, а Макс на всякий случай отправился добровольцем войну. Торчать рядом, неизвестно долго ли стерпят родственники. А так все довольны. А уж в окопах Бог решил - жить ему, соответственно невиновен.

  На самом деле он и так каяться не собирался. Всю жизнь с детства ему тыкали в нос отсутствием отца. Вернее отец имелся и совсем не бедный. Один проблема - у него другая семья и дети. А Макс выходит непризнанный, хотя за его учебу платили. Десятилетку закончил. Для здешних практически чудо.

  В деревне имелось четыре класса, а дальше требовалось ехать в город. А там платить, как минимум, за проживание, учебники и еду. Не каждый мог себе позволить. Как и трехлетнюю учебу в высшем торговом училище. Туда из грухов он первым попал. Вполне мог стать солидным, обеспеченным банкиром или управляющим. С хорошими оценками из Утнокского училища в серьезные торговые компании брали охотно. Он успел поработать свыше года, пока не потребовалась вернуться домой из-за матери.