Сепсис

Алексей прислушался и заинтересованно выглянул из кабинета.

— Ты не будешь играть в компьютер, пока не исправишь двойки! — донесся до него сердитый голос жены.

Он входил в зал, когда Ник, едва не сбив его, промчался в детскую.

Следовавшая за ним Влада разгневанно остановилась:

— Поговори с ним! По-мужски поговори! Посмотри, как он хамит!

— Ну что случилось? — Алекс благодушно теребил высунувшуюся из-под его руки голову сына.

— У него двойка… Двойки!

— Да ладно тебе… — рассмеялся Алекс. — Что ты из него отличника растишь?! Двойки есть — исправит. Правда, сын?

— Что?! — Влада растерянно округлила глаза. — А для чего ты отдал его в такую дорогую школу? Чтоб он двойки носил?

— Именно для этого! — улыбнулся Лекс и подмигнул сыну.

А Ник уже не прятался. Ответив отцу благодарно-озорным подмигом, он перевел на мать злорадный взгляд.

— Ты знаешь, сколько отец платит за твою учебу?

— А вот об этом — не надо! — Лекс протестующе поднял палец. — Я плачу и буду платить впредь. Это мой сын. И упрекать его этим не надо. И Ник, и Даня будут учиться в самой лучшей школе. Сколько бы это ни стоило… Иди, Ник, поиграй в компьютер, а потом — за уроки!

— Мама не разрешает компьютер… пока не исправлю двойку, — исподлобья глядя на мать, съехидничал Никита.

— Иди, иди… Маму я попробую уговорить.

— Ну что же… — похолодела Влада. — Иди, раз папа разрешил. Но ко мне больше не подходи.

Плохо спрятав усмешку, Ник прошел в свою комнату. Вскоре оттуда донесся визг компьютерного монстра. Как пощечина Владе.

Оскорбленно поджав губы, она прошла в свою комнату.

С улыбкой примирения вошел Лекс:

— Ну что ты из пустяка трагедию делаешь? — Он попытался обнять жену, но Влада сердито вывернулась. — Ну вот. Не было проблем, так тебе стало скучно… Захотелось драмы. Подумаешь — сын принес двойку. Вот так ужас! Хочешь, завтра дам учительнице пятьсот баксов и у Ника будут одни пятерки? Ты этого хочешь?

— Нет. Я хочу, чтоб мой сын хорошо учился. И понимал, что сейчас закладывается его фундамент. Чтоб у него было стабильное будущее.

Алексей все еще улыбался, но голос его отвердел:

— Фундамент его уже сформирован. А будущее у него стабильнее, чем у кого-либо другого. Потому, что это моя обязанность. Мое дело. И не надо из сына делать машину. Терпеть не могу отличников. Пусть живет в беззаботном… в бесшабашном детстве. А повзрослеть и хлебнуть проблем еще успеет. Не создавай ему искусственных проблем.

— Лекс, — Влада нервно поправила челку, — зачем ты забираешь у меня ребенка? Зачем во всем потакаешь? Дети тебя и так обожают. Зачем же так обезличивать меня?

— Не понял. Это что-то новенькое… По-твоему, если Ник любит меня, он автоматически не любит тебя? Оригинальные критерии!

— Ты все прекрасно понимаешь! Я — мать. Я желаю детям только добра. И не могу воспитывать сына с оглядкой на что-то. Почему я должна… бояться сказать сыну то, что противоречит его желаниям?.. А потому, что отец тут же его поддержит! Ты и Даню будешь воспитывать в том же духе?

— Даня сам старается быть похожим на Никиту. — Лекс усмехнулся. — За Даню я спокоен!

— Зачем тебе это, Лекс? В твоих потаканиях чувствуется подвох. Ты не хочешь, чтобы дети меня любили?

— Хороший вопрос! — Лицо мужа преобразилось: угасло благодушие, а взгляд стал точной копией взгляда Бравина-младшего: — Зачем мне это? Знаешь зачем? Для стабильности в нашей семье. Никита любит только то, что люблю я. И всех, кого я люблю. Пока я тебя люблю, и дети будут любить. Если ты разлюбишь меня, то потеряешь все. Деньги, золото — этим тебя не удержать. А дети… Дети — твоя ахиллесова пята.

Это было откровением. Влада ошарашенно уставилась на мужа:

— Так значит… ты это специально? Специально потакаешь… Чтоб он тебя… Чтоб меня… Лекс! Это чудовищно!

— Чудовищно?! Что чудовищного в том, что я не хочу тебя потерять?

— Но не таким же способом! Ты, наоборот, укрепляй наши отношения через детей! И потом… по-моему, нет причин потерять друг друга.

— Кто знает? Ты… такая красивая, эмоциональная. Я застраховался. И застраховался намертво.

Влада подняла глаза. В них рядом с грустью металась растерянность.

— Не понимаю, что происходит с нами…

— С кем это с вами?

— С нами. Со всеми нами, — Влада отрешенно глядела сквозь Алексея. — Когда мы из образованного и просвещенного народа превратились в циничных неучей? В невежд. Почему молодежь перестала читать? Ладно, допустим… Жуковского или Карамзина — это я еще могу понять. Не актуальны. Но Пушкин, Толстой… А Пастернак! Они что, тоже устарели? Почему не интересен им Чехов, Шекспир.