Сепсис

Мысль о магнитофоне возникла недавно. Когда понял Лекс, что шьют его противники суровой ниткой, грубыми стежками. Воспользовались необразованностью дяди. Решили, что невежды обычно с безоглядным почтением относятся к бумаге с печатями. Знали, курвы, что не будет старик Бравин в текст вчитываться. Раз есть печать — стало быть, законный документ. Ладно, мартышки, банкуйте! Только не знали вы, что у дяди Толи Бравина есть племянник, который забил на ваши гербовые печати! Будем с вами по вашим же правилам играть. Вы на необразованность ставку сделали, а мы — на вашу тупость.

Умный и достаточно опытный Алексей знал, что чиновники среднего уровня, как правило, — люди недалекие, слепо исполнительные и до хруста в суставах цепляются за свое кресло. Более всего боятся потерять «хлебное» место.

А если разоблачить его как неумного, некомпетентного работника — потом можно из него веревки вить.

Решил записать на магнитофон беседу с этим чиновником. Разбомбить его «туалетную бумажку» грамотными аргументами, а потом прокрутить ему запись. И пообещать, что пленку перешлет его начальнику… Это должно сработать. Такие люди обычно пасуют перед аргументированной угрозой. Тем более — перед технически аргументированной…

Магнитофон этот Алексей заказал одному технарю еще месяц назад. Все не было случая использовать. Фишка этого портативного рекордера в том, что он автоматически включался на голос. А выключался после трех минут тишины. Чувствительность — потрясающая: в радиусе пяти метров даже шепот записывает. Внятно и четко.

Наутро приехал Генрих с юристом. Разложив документацию на столе, Сергей давал пояснения. А заодно Лекс проверял и магнитофон, закрепив его под столешницей.

— Я по дороге заново просмотрел все эти бумаги, — докладывал юрист. — Оснований для придирок нет. Все в полном ажуре, Алексей Юрьевич! Вот акт от СЭС… от пожарников… от экологов.

— А ты учел, что здесь могут быть какие-нибудь специфические… местные, что ли, дополнения или уточнения к законам?

— Нет, Алексей Юрьевич, и в Татарстане, и в Якутии, и в Москве действует единый закон. Разве что этот закон изменили со вчерашнего дня. Но еще позавчера… А почему, Алексей Юрьевич, вы шепотом разговариваете? — Сергей растерянно покрутил головой.

— Нет-нет, Сережа, — усмехнулся Алексей, — все в порядке. Здесь опасаться некого. Это я… для проверки.

Юрист непонимающе пожал плечами и продолжил, но уже приглушенным голосом:

— В общем, их аргументация, какой бы она ни была, юридически несостоятельна. Если вы позволите, я…

— Нет, Сергей, не надо. Я пока сам поработаю. А вот если до суда дойдет, тогда уж тебя подключу.

Проведя инструктаж по возможным юридическим поворотам, юрист озабоченно защелкнул свой кейс. Они с Генрихом вернулись в Москву, а Лекс, еще раз просмотрев документы, сложил их и только после этого вытащил магнитофон. Прослушав запись, удовлетворенно хмыкнул, перемотал пленку на начало и вернул аппарат под столешницу.

Вечером, загадочно улыбаясь, поручил дяде Толе:

— Завтра езжайте в центр и пригласите этого бюрократа сюда. Скажите, что на месте покажете ему все документы по участку… Пообещайте, что, если эти документы… незаконные, вы, мол, подпишите отказ.

— А они что, незаконные? — упавшим голосом спросил дядя.

— Абсолютно законные. Только надо его на нашу территорию вытянуть. Здесь его вразумить будет легче. А в своем кабинете он широкоплечим себя чувствует, — со злорадной улыбкой заметил Алексей.

Поужинав, родственники разошлись по своим комнатам.

Алексею дядя выделил самую дальнюю комнату на втором этаже, свою спальню. А сам улегся на топчане. Уснуть долго не мог. Не потому, что место было неудобным. А от предстоящего задания: чиновников он уважал и боялся, и теперь мучился от мысли, что придется завтра побеспокоить важного государственного мужа. Э-эх!

А за два дня до этого тот самый государственный муж, Харисов Асхат, снова плакался своему брату — начальнику РОВД:

— Он, кажется, не клюнул. Сказал, что родственника своего из Москвы вызовет. Какого-то ученого-адвоката.

— Э, какой у него может быть родственник? — скептически покривился милиционер. — Такой же барашек, как и он сам. Не нервничайте.

— Как же не нервничать? А вдруг и правда адвокат! Он же сразу определит, что документ липовый… Э, Аллах! Угораздило меня на такое беспокойное кресло сесть! Думал, деньги будут, власть, авторитет… Ни хрена нет: ни авторитета, ни власти. — Про деньги Асхат умолчал. Не хватило нахальства: брат-то знал, какие деньги имел он со своего кресла.

Они разлили еще по одной, чокнулись и выпили. Немного помолчав, багровый от водки и от сочувствия милиционер угрожающе сощурился:

— Значит, так сделаем, Асхат-абы: вы его в среду вызовите к себе. На 12 часов дня. Продержите до трех. А я…

Братья сидели до глубокой ночи. Пили, конечно. Родителей поминали. Когда разошлись, на столе осталось три опорожненных бутылки.

Утром, «подмолодив» вчерашнее стаканом коньяка, начальник РОВД вызвал секретаршу:

— Ну-ка, найди мне, что у нас есть на Бравина Анатолия Ивановича из Лозового.