Сепсис

— Не конфисковали, Лекс, — усмехнулся Рудик. — Эльдар базарит, что они настолько оторванно эту операцию провели, что даже шмон в хате не делали. Так, поверху оружие и жмура экспертнули, а дальше этой комнаты не лазили… Борзота! — прыснул в кулак Рудик. — Это нам в плюс. Пойдет наш сыч по второму кругу, все их пробелы и просчеты в актив себе запишет. Будет, чем их к ногтю придавить… Да, вот еще что: на хату прокурор уже пломбир навесил. Так что не проникнет Геник. А мой человек, — он солидно поднял палец, — шепотом ее возьмет… — Дикий вдруг обеспокоенно замер: — Слушай, Лекс, давай — от греха подальше — сделаем тебе белое — черное… Ксиву, на другое имя. Менты-то не лыком шиты. Вдруг уже дали объяву на тебя.

— Не надо! — жестко отмахнулся Алексей, еще возбужденный скандалом с Владой. — Дали объяву — хер с ними! Пусть берут! Пусть!

Но, немного подумав, протянул руку:

— Дай-ка твою трубу… Алло, это Линейное управление милиции?.. Ну, какая разница?.. Ладно… Дайте мне полковника Дадаяна… Алло, Самвел, привет! Это Бравин беспокоит… Да, ха-ха-ха… (фальшиво хохотнул). Спасибо, все хорошо… Ты мне скажи: если милиция рассылает сигнал на розыск… ну да, ориентировку! Эта ориентировка к тебе попадет? Или, минуя тебя на…? Вот как? Это хорошо!.. В каком смысле?.. Да… тут мне… узнать надо, поступала ли такая заявка на… Сатина Геннадия? — он без улыбки подмигнул Дикому. — Не поступала? А ты все просмотрел?.. Хорошо, Самвел. Спасибо, дорогой.

* * *

Полковник Дадаян положил трубку и продолжил прерванное звонком Бравина занятие. Сзади что-то загудело, зашуршало: заработал сканер. Из его щели выползал лист с ориентировкой. Дадаян озабоченно посмотрел на дверь, за которой недавно исчез оператор компьютера: перекусить отпросился. Изогнувшись, Дадаян дотянулся до листа и положил его перед собой. И вскинул брови: с ориентировки на него смотрел Алексей Бравин! Да-да, точно: вот и текст: Бравин Алексей Юрьевич… в розыск… особо опасный… Фотография, правда, старая. Одна из тех, что делают при аресте: Алексей, сердито сдвинув брови, смотрел в объектив.

Дадаян поспешно присел за компьютер и защелкал клавиатурой… Вот, есть! Бравин… вылет в Женеву… сегодня, в 21.05. Самвел посмотрел на часы: через час! Быстро вытащил из компьютера небольшой блок и, упрятав его в карман, с учащенным сердцебиением сел за свой стол… Сделал было вид, что пишет, но предательски дрожала рука. Сердито отложил ручку. В это время вернулся компьютерщик:

— Вот, кофе и хот-дог вам взял. С острым кетчупом. Как вы любите.

— Не надо, — сухо отмахнулся полковник. И увел глаза. — Ориентировка поступила. Срочно разошли по отделам… Срочно давай!.. А я пойду перекушу чем-нибудь основательным. Эти хотдоги уже вот здесь..! Желудок можно испортить… Да! Из кабинета — ни на шаг! У меня здесь… документы. Совершенно секретные! Не выходи из кабинета, пока я не вернусь! Понял?

— Конечно, — уязвленно ответил капитан, готовя аппаратуру.

…Дадаян вернулся только через пятьдесят пять минут. Часы показывали 21.03. Там, в столовой, затягивая донельзя прием пищи, он отзвонил в аэропорт и выяснил, что женевский рейс отходит по расписанию. И только тогда успокоенно вернулся в кабинет!

— Хорошо, что вы пришли, товарищ полковник! — взволнованно сообщил капитан. — Компьютер что-то не срабатывает.

— Как это «не срабатывает»?! — нахмурился полковник и кашлянул.

— Да вот завис процесс… Я и так, и эдак!

— Ты что же, первый день замужем? Это же ориентировка! На особо опасного! Пока ты здесь валандаешься, он может быть уже тю-тю! — Дадаян покраснел и снова кашлянул. — Ведь, смотри, когда поступила — в 20.10. А сейчас уже десятый час… Целый час задержки!

— А что я мог сделать? — досадливо поерзал компьютерщик. — Я, конечно, мог бы с другой машинки разослать, но вы же запретили кабинет покидать… Вот я и ждал.

— «Ждал, ждал»! — Уже без сердитости, ворчливо передразнил полковник. И снова посмотрел на часы: Бравин уже в воздухе. Бесполезна теперь эта ориентировка. — Давай, срочно отправляй!

Хорошим другом был Самвел Дадаян. Но плохим милиционером был полковник…

* * *

— Шоколадка, — в голосе Руслана слышалась встревоженность. — Буня что-то… разочаровывается в тебе.

— Ой, Руслан! Я тоже это чувствую. Но ты же творческий человек, сам понимаешь, что бывают такие периоды, когда… полное отупение чувств. Вот у меня сейчас такое. Но, знаешь, я уже чувствую: вот-вот и пройдет. Попроси его Русик, пусть не гневается! Я чувствую, что роль уже пропитывает меня…

— При чем здесь роль? — недоумевал Гладких. — Роль — это тьфу! Современная техника все за тебя сделает. Где дублер подработает, где звукорежиссер, где монтажом подправят. Это не проблема, Влада.

— Тогда я ничего не понимаю. В чем же проблема?

— Как — в чем? Известная и вечная проблема: денежки!

— А я здесь при чем? Есть продюсер. Есть…

— Влада, Влада, опомнись! Что это ты говоришь? Разве не твои это слова, что муж ни в чем не отказывает, что любые прихоти вприпрыжку выполняет?! Не ты ли это говорила?

— Это — да… Но кино… Он… он не одобряет.