Сепультурум

туго натянутая плоть рвется каждый шов расходится обнажая красный жар и бьющиеся красные сердца органы дымятся клинки входят внутрь кожа перекручивается кости раскалываются череп трескается позвоночник сгибается пополам и течет кровь красная красная красная боль и боль и страдание порез рассечение каждый слой снят не пропущено ни одной щелки кровоподтеки побои ножи два красных солнца нависают режут пригвождена и раскрыта багряный распустившийся цветок лепестки расходятся по всем сторонам света разделывать перемалывать иссекать и обескровливать пока не останется только красное и есть только красное

Она очнулась с придушенным криком и горящими от слез щеками. Над ней нависла тень. На секунду Моргравия запаниковала, вернувшись к пережитой травме, которую не могла восстановить в памяти — к воспоминанию о ножах и крови. Затем она осознала, где находится. Руки шарили у нее в пальто. Ощерившись, Моргравия ткнула вору в бок стаб-пистолетом.

— Нажму, и пуля пробьет тебе печень. Будет больно. Истечешь кровью в этом переулке, и никто по тебе не заплачет.

Боязливо бормоча, воришка попятился назад. Его руки были пусты. Немногим старше мальчишки, с легким пушком на лице и ясными напуганными глазами. На нем была грубая одежда, придававшая ему вид портового курьера. Добравшись до толпы, он в тот же миг прыснул наутек, оставив после себя слабый аммиачный запах.

Моргравия поднялась и отряхнулась. В голову как будто–то засунули раскаленную кочергу. Так это ощущалось, ощущалось всегда. Красный сон. К горлу подступила тошнота, во рту появился едкий привкус обжегшего глотку желудочного сока. Она сплюнула, жалея, что нечего выпить. Накидаться можно будет позже, добравшись до Святого Тупичка.

Обведя взглядом карнизы и мостики наверху, она нахмурилась.

— Я погляжу, ты разборчива, когда прикрывать мою долбаную спину.

Хел, если она и впрямь наблюдала, никак не выдала своего присутствия.

Моргравия уже собиралась двинуть дальше, когда услышала на улице за пределами переулка какую–то суматоху. Услышала крики. Рявкали надзиратели, приказывавшие людям не подходить. Кто–то вопил. Даже речь проповедника прервалась. Не желая в этом участвовать, Моргравия направилась к Святому Тупичку, где должен был ждать Маклер.

Малолетка повалился, будто мешок с безжизненным мясом.

Бандитам хватило ума выставить наблюдателей по периметру своей территории, но Кристо передвигался быстро для своих габаритов и имел острый нюх на неприятности. Кроме того, у него был очень хороший стимул. Он их не убивал. Убийство ему претило, а бремя смертей, произошедших от его руки, казалось ему все плотнее затягивающейся на шее петлей. Впрочем, он делал им больно. Ломал кости. Вырубал. Мужчины, женщины — не имело значения. Значение имела только крикунья с цепью на бойцовской арене.

Кольцо мерцающих в бочках огней с каждым шагом становилось все ближе. Углубляясь в овраг, Кристо осознал, что это место ему известно — не столько знакомо, сколько на слуху. Территория Красной Руки, по крайней мере, самый ее край. У малолеток, которых он уложил, были нашивки в виде черепа в короне. Эмблема Королей Смерти. Они сами себе давали эти нелепые прозвища, однако Короли Смерти враждовали с Красной Рукой, а это означало лишь дополнительные проблемы и то, что часы, возможно, уже тикают.

Кристо ускорил темп, подстраиваясь под ритм дребезжания цепи по сделанному из бочки щиту. Схватка на арене накалялась. При каждом ударе толпа взрывалась криками, требуя насилия и желая добавки. А затем, словно далекий боевой клич, нестройно взревел клаксон. Кристо, равно как и все остальные, обернулся к гряде из мусора и обломков, которая непотребной горой уходила вверх. Вспыхнули фары, болезненно-яркие белые магниевые огни, и улюлюканье вдруг заглушил грохот двигателей, как будто над морем грязи раскатился гром.

— Вот дерьмо…

Тикающие часы уже звонили.

На лицах незваных гостей были намалеваны кровавые отпечатки ладоней. Они спускались с гряды верхом на мотоциклах-внедорожниках, виляя влево-вправо, взметая грязь и оставляя за своими шинами пыльный след. Угрожающе крутя мечами и топорами, они стрелой мчались к другой банде. Позади них рычал гораздо более крупный мотоцикл, пеплоход. Пара его хромированных выхлопных труб изрыгала нефтяной дым. Наездник сидел в седле, откинувшись назад. Пластинчатая броня и цепной меч, пристегнутый к могучей раме мотоцикла, выдавали в нем вожака банды.