Сэр Гибби

Малыш Гибби был его единственным сыном, но он не беспокоился ни о нём самом, ни о его благосостоянии — да Гибби, собственно, и не давал ему никакого повода для беспокойства. Джордж не был жестоким человеком. Доведись ему даже на пьяную голову увидеть, что Гибби голоден, он с радостью поделился бы с ним стаканчиком виски. Если бы он увидел, что тот замерзает, то не думая отдал бы ему свою последнюю рубашку. Но взирая на сына мутными от спирта глазами, он полагал, что у него есть всё необходимое, и поскольку Гибби всегда представал перед ним улыбающимся и довольным, Джорджу просто не приходило в голову, что он как отец совершенно ничего не делает, чтобы хоть как — то обеспечить существование сына. О себе и своих достоинствах он был весьма низкого мнения, что было, в общем справедливо, потому что все его сознательные мысли были устремлены лишь в одну сторону — как бы выпить. Он еле — еле перебивался сам, хвалить его было не за что, и он никак не заботился о своём ребёнке. Лишь в одном отношении — правда, в очень важном — он относился к ближним так, как должно: если уж он чинил вам башмаки, то делал это на совесть и брал за работу совсем немного. Во всём остальном от него было мало пользы и добра.

И всё равно я думаю, что лучше походить на этого пьяного сапожника, чем на многих из наших Мирских Мудрецов или на скаредного, ненасытного ростовщика. Слава Богу, судить нас будет Сын Человеческий! Это к Нему воззовут о милости и пьяницы, и те, кто ещё хуже, ибо Он будет судить по справедливости. Может, для пьяниц даже и лучше, что общество с презрением отвергает их, но неужели не найдётся того, кто взялся бы за них ходатайствовать, защитил бы их и попытался оправдать?

Давайте попробуем понять Джорджа Гэлбрайта. Земное существование было для него безрадостной, тоскливой и холодной пустыней. Он множество раз твердил себе, что непременно исправится, но рано или поздно перед ним всегда вставало манящее видение: он знал, что стоит ему сделать даже самый первый, жадный глоток колдовского напитка, и серое небо разольётся нежно — розовым рассветом, потрескавшаяся от колючего ветра земля подёрнется зелёной дымкой, ветер принесёт на своих крыльях чудную мелодию, и постепенно все несчастья дня бесследно исчезнут, а в ночи запульсируют и запляшут дивные сны. Джордж был необыкновенным человеком. В сердце у него жил поэт — слабый и тщедушный, но способный испытывать бесконечное блаженство. Раньше он время от времени прочитывал хорошую книгу, и тогда всё его существо наполнялось возвышенными, благородными мечтаниями. И даже сейчас та лёгкая материя, из которой ткутся человеческие мечты, пёстрыми лохмотьями развевалась где — то на краю его жизни; ведь ткань не теряет своего цвета, даже если кафтан натянули на огородное пугало.

Когда — то у Джорджа была прекрасная мать, и отец его был человеком довольно развитого ума и общительного характера. Правда, иногда у него случались ужасные запои, но всё остальное время он был абсолютно трезв. Сыну он дал вполне приличное, даже более, чем приличное образование, да и сам Джордж прилежно прочёл и выучил всё, что предлагалось молодым людям в Эльфинстонском колледже, и даже добился кое — какого успеха. Однако о дальнейшем его будущем отец не побеспокоился и даже не сообщил сыну о том, что отчасти из — за собственной упрямой безалаберности, а отчасти из — за коварства других людей, почти всё его имущество было практически утрачено. Справедливости ради заметим, что сам он тоже довольно смутно представлял всю безнадёжность и трагичность того, что произошло.