Сэр Майкл и сэр Джордж

Если входная дверь и была, он ее не заметил, и вошел без всяких колебаний, ведь здесь заканчивали вечер его собутыльники, а само название «студия» обязывало к гостеприимству. Он очутился в полутемном коридоре, куда выходило несколько дверей. Из-за одной пробивался свет, вероятно, вся компания была там. Он отворил дверь. За ней, в упоении, обнаженные и белые, как кусочки консервированной спаржи, обретались тощая девица и Филипп Баториг, министр высшего образования. Прежде чем они успели его заметить, он поспешно прикрыл дверь. Шокированный и окончательно сбитый с толку, он свернул не в ту сторону и очутился, видимо, на невысокой галерее над темной студией. Он ничего не видел, зато услышал достаточно и сразу понял, что это Элисон издает приглушенные, самозабвенные звуки, хотя в последний раз слышал их много лет назад. Весь дрожа, он прокрался назад в коридор и буквально скатился с лестницы, моля Бога дать ему силы совладать с лифтом и выбраться на воздух, прежде чем его вывернет наизнанку.

Когда он вышел на улицу, красный автомобильчик сразу засигналил. Кто-то вышел и приблизился к нему, а он стоял, пытаясь подавить подступавшую к горлу волну тошноты.

— Сэр Джордж, это я. — Это была Джун Уолсингем.

— Минутку, — прохрипел он. — Меня тошнит.

Прежде чем его вырвало, он успел добраться до канавы и отправить куда следует остатки этой мерзкой, вонючей ночи. Он постоял немного, вытирая губы платком, провел свободной рукой по взмокшим волосам и вдруг вспомнил, что, когда ехал в «Зеленый гонг», на нем была шляпа, наверно, он ее там оставил. С этим он вернулся к мисс Уолсингем.

— Извините, мисс Уолсингем, — выдавил он из себя. — Я знаю, это отвратительное зрелище.

— Бедняжка! Но это каждому приходится пережить! — воскликнула она, как обычно, с опереточным пафосом, нисколько не смутившись. — Вам сейчас полегчает. Я увидела вас в такси и подумала, что вы крепко хватили. Вот я и поехала следом, боясь, как бы с вами чего не случилось. Но я все равно живу здесь рядом. И знаете, что я сейчас сделаю, сэр Джордж? Возьму вас к себе, напою кофе, а потом, когда вам станет лучше, отвезу вас домой.

Она была так рассудительна, дружелюбна и ласкова, что сэр Джордж, если бы его только что не вывернуло наизнанку, готов был ее расцеловать. Именно такая женщина, способная подняться над жизнью, нужна мужчине. Уже сев в машину, он вспомнил, что как-то спросил про нее у Джоан Дрейтон, но потом не пожелал слушать, чувствуя, что сейчас ему преподнесут целую сагу об интимных делах. И вот только что на глазах у этой самой женщины его вырвало в канаву. А теперь она сидит рядом, такая близкая и теплая — это его радует, потому что он продрог, — благоухающая духами, накрашенная пронзительная блондинка в черном плаще, небрежно накинутом на ярко-красное платье, исполненная вместе с тем глубокой материнской нежности, словно это сама мать-Земля гонит машину по Кромвель-роуд.

Она заставила его лечь на кушетку в гостиной, которая показалась ему удивительно большой и хорошо обставленной, и принесла ему кофе. Спать не хотелось, но его одолевала смертельная усталость; немного придя в себя, он понял, что был пьян, но еще не отрезвел окончательно; это был кто-то усталый и чужой, но все же очень похожий на Джорджа Дрейка.

— Вам сейчас станет лучше, — сказала она. — Кофе горячий и очень крепкий. Вы до сих пор бледны, как полотно. Куда подевался весь ваш румянец? Пейте же кофе. И я выпью за компанию. Может быть, добавить капельку коньяку? Нет, пожалуй, лучше не надо.

Она села в низкое кресло у его изголовья.

— Спасибо вам, мисс Уолсингем…

— Пожалуйста, зовите меня просто Джун, не то мы почувствуем себя как на совещании в Дискусе. Представим себе, что мы за тридевять земель от Рассел-сквер.

— Хорошо, Джун. — Он глотнул кофе, который действительно оказался очень горячим и крепким. — Знаете, мне всего пятьдесят два. И я всегда считал себя бодрым для своих лет. Но сейчас я вдруг почувствовал себя стариком, по крайней мере мне кажется, что именно так должен чувствовать себя старик. — Его голос упал.

— Я могла бы вам рассказать поразительные вещи про некоторых стариков, которых мне довелось знать, — сказала она. — Среди них были и знаменитости. — Она отхлебнула кофе и улыбнулась ему. — Вы ведь ничего обо мне не знаете, правда? Но другие, конечно, все знают, так отчего бы не узнать и вам. А потом вы расскажете о себе. Последние десять лет я была любовницей одного знаменитого человека, не стану называть его имени. Мы не могли пожениться, хотя втайне я все же надеялась. Женщины, имеющие любовников, всегда надеются, хоть и не признаются в этом. Так вот, надежда рухнула, теперь я ему больше не нужна. Он еще притворяется, будто нужна, но это ложь. И вот в тупике, разнесчастная мягкосердечная дура. — К его удивлению, две слезы, не крупные и все застилающие, а мелкие и злые выкатились из ее глубоких темно-синих глаз. — А теперь, если хотите, рассказывайте вы.