Сэр Найджел. Белый отряд

Его глаза пылали такой яростью, а меч был занесен так грозно, что лучники, сомкнувшиеся перед узкой оконной нишей, совсем растерялись.

Аббат наконец протолкался через толпу монахов и, весь багровый от возмущения, остановился рядом с ними.

— Он вне закона! — прогремел голос аббата. — Он пролил кровь в суде, а этому греху прощения нет! Я не потерплю такого надругательства над моим судом, такого попирания моего приговора. Всякий, взявший меч, да погибнет от меча! Лесник Хью, возьми свой лук и стрелу!

Лесник, один из светских слуг аббатства, сильно нажал на свой лук, уперев его одним концом в пол, и набросил свободный конец тетивы на зарубку в верхнем, затем вытащил из-за пояса страшную стрелу длиной в три фута, с железным наконечником, с ярко раскрашенными перьями, и положил ее на тетиву.

— А теперь натяни тетиву и прицелься! — крикнул разъяренный аббат. — Сквайр Найджел! Святая Церковь избегает проливать кровь, однако насилие побеждается только насилием, и грех да падет на твою голову. Брось меч, который ты сжимаешь в руке!

— Ты обещаешь, что я свободно выйду из твоего аббатства?

— Когда примешь кару и искупишь свой грех.

— Ну так я лучше умру вот тут, где стою, чем отдам меч.

В глазах аббата вспыхнул опасный огонь. Он принадлежал к воинственному нормандскому роду, как и многие из тех неукротимых прелатов, которые, сжимая в деснице булаву, дабы избежать пролития крови, устремлялись во главе своих воинов в битву, памятуя о том, как их собрат, носивший столь же высокий духовный сан, подъял свой пастырский посох и решил исход кровавого Гастингского сражения, длившегося от зари и до зари. Мягкость служителя церкви исчезла из его голоса, и с жесткостью солдата он сказал:

— Даю тебе минуту, и не более. Когда я прикажу: «Стреляй!», пронзи стрелой его тело!

Стрела оттянула тетиву, и суровые глаза лесника уставились на указанную ему цель. Минута тянулась медленно-медленно. Найджел вознес молитву трем своим воинственным святым, прося их не о спасении его тела в этом мире, но о спасении его души в том. У него мелькнула было мысль стремительно прыгнуть на врагов, точно рассвирепевшая рысь, но, покинув нишу, он обрек бы себя на неминуемую гибель. Тем не менее в последний миг он решился бы на этот отчаянный прыжок и уже весь подобрался, как вдруг раздался протяжный звон, точно лопнула струна арфы, тетива расскочилась, и стрела звякнула о каменную плиту пола. В то же мгновение молодой кудрявый лучник, чьи широкие плечи и могучая грудь свидетельствовали о незаурядной силе столь же ясно, как бесхитростное веселое лицо и честные карие глаза — о добродушии и мужестве, прыгнул вперед и встал рядом с Найджелом, держа в руке меч.

— Нет, ребята! — воскликнул он. — Сэмкин Эйлвард не станет смотреть, как храбреца пристрелят, точно быка после травли. Пять против одного — это много, но двое против четверых — уже поменьше, и мы со сквайром Найджелом, клянусь всеми десятью моими пальцами, покинем это место вместе, а уж на своих ногах или нет, там видно будет.

Внушительная внешность новоявленного союзника сквайра, а также высокое мнение о нем его недавних товарищей еще больше охладили их и без того не слишком горячий пыл. Левая рука Эйлварда сжимала натянутый лук, а в здешнем краю от Вулмерского леса до Уилда он славился как самый быстрый и меткий стрелок из лука, когда-либо поражавший бегущего оленя с расстояния в двести шагов.

— Э, нет, Бэдлсмир, убери-ка пальцы с тетивы, не то придется этой твоей руке отдохнуть от лука месяца эдак два, — сказал Эйлвард. — Мечи, коли вам так хочется, ребята, но стрелу первым пущу я!

Эта нежданная новая помеха еще пуще разожгла гнев в сердце аббата и ключаря.

— Горьким будет этот день, Эйлвард, для твоего отца, держателя Круксбери, — сказал ключарь. — Вот лишится он земли с усадьбой и пожалеет, что зачал такого сына.

— Мой отец смелый йомен и еще больше пожалел бы, коли бы его сын стоял сложа руки и смотрел, как творится черное дело! — твердо ответил Эйлвард. — Давайте, ребята, подходите! Мы ждем.

Подбодряемые обещанием награды, если они падут, служа аббатству, и всяческих кар, если они будут и дальше топтаться на месте, четверо лучников уже приготовились броситься к оконной нише, как вдруг внимание всех присутствующих было вновь отвлечено, и события получили совсем уже нежданный оборот.

У дверей дома капитула собралась порядочная толпа братьев трудников, монастырских слуг и работников, которые следили за разворачивающейся внутри захватывающей драмой с интересом и упоением, понятными, если вспомнить, какой тяжелой и однообразной была их жизнь. Внезапно в задних их рядах началось движение, затем в середине словно закрутился водоворот, и наконец стоявшие впереди были отброшены в стороны, и из образовавшегося просвета появился некто необычного и удивительного вида и сразу же подчинил себе аббатство, дом капитула, монахов, прелата с ключарем и лучников, словно был их господином и властителем.