Сэр Найджел Лоринг

— Это тот самый петушок с Тилфордского моста, — произнес он. — Клянусь спасением души моего родителя, я уже тогда сказал, что вы далеко пойдете. Вы взяли короля в плен?

— Нет, ваше высочество.

— А вы слышали, как он сказал, что сдается?

— Да, ваше высочество, только я не знал, что это король. Мой господин лорд Чандос, ускакал вперед, и я спешил за ним.

— И оставили короля лежать. Значит, сдача была неполной, и выкуп по законам войны пойдет Дени де Морбеку. Если, конечно, то, что он рассказал, правда.

— Да, вступился король, — это правда, он был вторым.

— Значит, выкуп вам, Дени. А что до меня, так, клянусь спасением души моего родителя, я предпочел бы честь и славу, что выпали на долю этого оруженосца, всем богатствам Франции.

При этих словах, произнесенных перед лицом благороднейших воинов, сердце Найджела рванулось в его груди, и он упал на колени перед Принцем.

— Ваше высочество, как мне вас благодарить? — пробормотал он. — Эти ваши слова мне дороже любого выкупа.

— Встаньте, — улыбаясь, приказал Принц и коснулся его плеча. — Англия потеряла храброго оруженосца, но приобрела доблестного рыцаря. Встаньте, прошу вас! Встаньте, сэр Найджел!

Глава XXVII Как в Косфорд прибыл третий гонец

Проходит два месяца, и отлогие склоны Хайндхеда покрываются бурым мехом увядших папоротников: холодеющая земля всегда укутывается в такую шкуру. С воем и свистом бушуют по всхолмленным равнинам дикие ноябрьские ветры; они размахивают ветвями могучих косфордских буков, стучат в свинцовые переплеты неказистых окон. Тучный старый Даплинский рыцарь, растолстевший еще больше, сидит, как бывало, во главе стола. В бороде, обрамляющей его красное лицо, прибавилось седины. Перед ним стоит наполненное до краев большое деревянное блюдо и высокая пивная кружка с шапкой пены. Справа от него сидит леди Мэри. Годы томительного ожидания наложили свой отпечаток на ее простое смуглое царственное лицо; однако теперь в его выражении появились те особые мягкость и достоинство, которые порождаются грустью и самоотречением. Слева сидит старый священник Мэтью. Златокудрая красавица уже давным-давно покинула Косфорд и обосновалась в Фернхерсте. Теперь молодая прекрасная леди Эдит Брокас — признанная красавица Сассекса, луч света, щедро расточающий улыбки и веселье, кроме, пожалуй, тех минут, когда мысли ее обращаются к той ужасной ночи, когда ее вырвали из когтей мерзкого шэлфордского стервятника.

Когда новый порыв ветра с дождем ударил в окно позади стола, старый рыцарь поднял голову.

— Клянусь святым Хьюбертом, чертовский вечер! — произнес он. — Я так надеялся, что завтра можно будет поднять цаплю на болоте или утку в ручье. А как там дела у маленького сапсанчика, Мэри?

— Я перевязала ему крыло и выправила перья, но боюсь, что до Рождества он все равно не сможет летать.

— Вот незадача! Такая прекрасная смелая птица. На прошлой неделе в субботу цапля клювом сломала ему крыло, — пояснил рыцарь священнику, — и теперь Мэри пользует его.

— Надеюсь, сын мой, вы прослушали мессу, прежде чем обратились к мирским радостям в святой Господень день? — спросил отец Мэтью.

— Ну уж, святой отец, — смеясь, отвечал старый рыцарь, — неужто мне надо исповедоваться за моим собственным столом? Я могу куда лучше молиться Господу среди его творений, в лесу или в поле, чем в этих ваших грудах камня или дерева. Постойте-ка, мне вспоминается заговор для раненого сокола, меня научил ему сокольник Гастона де Фуа. Как же это? Вроде бы так: «Лев из колена Иудина от корня Давидова победил». Да, да, эти слова и надо повторить три раза и обойти вокруг шеста, на котором сидит птица.

Старик священник покачал головой.

— Все это дьявольские ухищрения. Святая церковь не одобряет их, они бесполезны и лживы. А как ваше рукоделье, леди Мэри? Когда я был под вашим кровом в последний раз, вы уже сделали в пяти прекрасных цветах половину истории о Тезее и Ариадне.

— На половине все и остановилось.

— Как так, дочь моя? У вас было много посетителей?

— Нет, святой отец, — вмешался сэр Джон, — просто она думает совсем о другом. Она часами сидит с иголкой в руке, а душа ее витает далеко отсюда. С того самого сраженья, что выиграл Принц...

— Милый отец, прошу вас...

— Ничего, ничего, Мэри, меня не слышит никто, кроме твоего исповедника отца Мэтью. Так вот, с того сраженья, в котором Найджел стяжал такую честь, она прямо как тронулась умом, все время сидит... Ну вот как сейчас.

Взгляд у Мэри вдруг стал сосредоточенным, она уставилась на темное окно, по которому хлестал дождь. Перед священником было застывшее, словно вырезанное из слоновой кости лицо, с бескровными губами.

— В чем дело, дочь моя? Что ты там видишь?

— Ничего, отец мой.

— Что же тогда тебя беспокоит?

— Звуки, добрый отец.

— Что за звуки?

— По дороге кто-то едет.

Старый рыцарь рассмеялся.