Серафима прекрасная

Сима подняла рукав кофты, потом другой, тупо глядя на свои руки… С куском острого зеркала в руках залезла в ванну как есть, в одежде.

– Куда тебе с ней тягаться, жаба? Что ж раньше-то не поняла? А? Что ж тебе раньше непонятно-то было? – Она с шумом рухнула в ванну, наполненную водой.

Сима коснулась острым осколком вены на руке. Кровь – темная, густая – закапала, а потом и просто полилась из большого пореза в воду, окрасив ее в красный цвет…

Ира догнала Виктора, все еще протягивая ему мешочек с травами:

– Возьми же, возьми! Это наше спасение! И не бойся, никто не узнает. Тебе ничего за это не будет, Витенька, милый! Ну не будь же ты дураком! Это не отрава, не отрава!

Резким ударом кулака Виктор сбил Иру с ног. Скажи ему кто еще день назад – не поверил, что на такое способен!

– Уйди с глаз моих долой! Уйди, чтоб не видел никогда, змея. К Серафиме не смей, не приближайся, поняла? – И пошел прочь.

Ира ползла за ним по песку.

– Витенька, родненький, не бросай! Твоего же ребеночка ношу, твоего, родного. Витенька, не уходи!

Она голосила, а Витя не оборачивался. Вверх поднялся по крутому бережку. Вдаль зашагал, не слушая Иркиных криков.

Машина архитектора наконец сдвинулась с места.

– Маша, быстро садись, едем!

Виктор дошел до ворот дома и остановился, войти он не решался. Присел у забора, закурил. Увидел слепящий свет фар, вышел навстречу. Машина остановилась. Ванька выскочил из нее и повис на шее у отца.

– Папа, папочка! Я соскучился. Я к маме хочу и к тебе.

– А вы почему, Виктор, не дома-то? – спросил архитектор. – Время-то позднее!

– Так, покурить вышел! – соврал Зорин.

– Ты мальчишку не ругай, он не балованный! Просто сегодня хныкал весь вечер, я и сказала: едем к Симе. Она где? Легла уже? – спросила Мария Ивановна.

Виктор посмотрел: в окне спальни не горел свет.

– Да уж легла, наверное. Вы проходите, ночевать будете у нас – обратно не пущу.

– А ты думаешь, эта коробка из-под китайского утюга обратно доедет? Ой, господи, купил на свою голову! – застонал архитектор.

Ваня все верещал:

– К маме, к маме хочу!

Ваня забежал дом, метнулся к матери в спальню.

– Пап, а мамы в спальне нет!

– Да где же она? Ушла куда на ночь? – удивилась Мария Ивановна.

– Да не должна… – пожал плечами Виктор.

Они кинулись искать ее по дому. Увидели запертую дверь в ванную. Дернули – с той стороны закрыто! Стучать стали. Там тихо. И шума воды не слышно.

– Сима, Сима, открой, Ваня приехал! Сима… Сима, ты что, не слышишь?

Архитектор с Виктором вдвоем навалились на дверь. Мария Ивановна прижала к себе ребенка.

– Иди, иди сюда, Ванечка!

Дверь поддалась. В ванной, полной крови, лежала Сима.

– Маша, в скорую звони, быстро! – закричал архитектор.

Сима приоткрыла глаза, как в тумане увидела лицо Вити, склонившегося над ней.

– Что же ты сделала? Зачем, Сима?

Врачи скорой забинтовали ей руки.

– Ей было бы лучше сейчас поехать с нами. Так безопаснее… – посоветовали врачи.

Сима неподвижно лежала на кровати. Она была очень слаба, но сказала:

– Скажи им, Вить, никуда не поеду!

– Вы идите, я с ней сам поговорю! – выгнал Витя всех из комнаты.

Он склонился над женой:

– Чего ты удумала? А? Зачем?

– Видела все!.. Слышала… Там… У реки…

– Вот сукин сын пацан! Сказал тебе все-таки, да, сказал? Сима. – Он встал перед кроватью на колени. – Сима, она, ну Ирка, отравить тебя хотела, слышишь. Травами велела травить тебя колдуньими! Я ушел, я ее не послушал. Сима, я…

– Она ребенка ждет, – прошептала Серафима.

– Врет! Врет, меня поймать хочет, а ты и поверила?

– Не врет! Ты же ходил к ней на свидания?

Виктор опустил глаза.

– Знаю, ходил. Ну так вот, слышишь, скажи ей: пусть родит, а мы сами вырастим. Он ей не нужен. А мы вырастим… Наш будет ребеночек.

– Что ты такое говоришь? – Он не поверил своим ушам.

– Я любить его буду, как собственного. А сам не скажешь, я скажу ей…

– Погоди ты с ней разбираться, ты вон в себя приди.

– Приду, не бойся. Смалодушничала я, Вить. Прости… Так бывает, – слабо улыбнулась она.

– Это ты меня прости. Ты! Я во всем виноват! – почти кричал Виктор.

Но Сима его слов не слышала. Повторяла только, словно молитву заученную:

– Пусть родит, а мы сами вырастим. Наш будет ребеночек.

Мария Ивановна укрывала Ванечку.

– Спи, миленький. Мама заболела немножко. Скоро поправится.

– Я вчера сон видел, что маме плохо! Я потому к ней просился.

– Не бойся, Ванечка. Больше не приснится плохого. Хорошо все будет, Ванечка, только засыпай!

Сима уснула. Виктор задремал возле нее. Мария Ивановна тихонько вошла, тронула его за плечо:

– Иди, Ванька тебя зовет, не хочет без тебя спать! Иди, я побуду с ней.

Витя ушел. Сима открыла глаза.

– Ох и врезала б я тебе, Серафима! Ох и врезала б от души! – не выдержала учительница. – Что ж ты творишь! При живом ребенке? Да ты ли это?

– Не могла больше терпеть. Дура.

– А плакать не смей! Слезами горю не поможешь. Себя вини, никого другого. Сама его в объятия Иркины кинула! Сама разрешила встречаться, что теперь слезы крокодильи льешь, а? Думаешь, я не знала? Знала, Сима, знала, да молчала!

– Думала, так лучше будет. Думала, сам разберется, как повзрослеет!