Серафина и посох-оборотень

Серафина испуганно заозиралась — вдруг сейчас появится хозяин? Эти кошмарные клетки принадлежали не ей, и значит, она не имеет права поступить так, как хочется. Но разве надо просить разрешения на то, что правильно?

Она оглянулась назад, затем снова осмотрела деревья перед собой. Сердце так отчаянно билось в груди, что она едва дышала. Надо было бежать отсюда, но как она могла?

Серафина вплотную придвинулась к клетке рыси, подняла задвижку и открыла дверцу.

— Выходи, — прошептала она.

Рысь медленно выползла, со страхом косясь по сторонам. Серафина легонько дотронулась ладонью до ее меха. Рысь посмотрела на нее огромными глазами и ринулась в лес. Она пересекла участок, где росли сосны, и оказалась в обычном лесу среди кустарника. Здесь рысь остановилась и оглянулась на Серафину, словно хотела сказать «спасибо». После этого она окончательно растворилась в зарослях.

— Вперед. Смелее, — шепнула ей вслед Серафина, вспомнив, что кричал дикий мальчишка, когда спасал ее от волкодавов. Неизвестно почему, но эти слова запали ей в сердце.

После этого она быстро освободила сурка, дикобраза и выдр. Вид у них был достаточно здоровый, чтобы убраться отсюда как можно дальше. Серафина не сомневалась, что выдры легко найдут дорогу к ближайшей реке. А вот сарыч был совсем плох. Скорее всего, он смог бы взлететь, но ночью ему угрожал естественный враг — виргинский филин.

Серафина осторожно просунула обе руки в клетку, взяла птицу и вытащила ее наружу. Сарыч вскинул крылья и попытался улететь — ему не нравилось, что его кто-то держит. Девочка ожидала, что он станет шипеть и клеваться, но сарыч лишь вперил в нее хищный взгляд и с такой силой надавил когтями на руку, как будто хотел ее сломать. С одной стороны, он понимал, что ему пытаются помочь, но, с другой, не собирался пускать это дело на самотек.

Наконец-то Серафина оставила позади ужасные клетки и покинула сосновый бор, крепко сжимая в руках израненного сарыча. Она замедлила шаги только после того, как окончательно вошла в смешанный лес. Ей очень хотелось отнести сарыча в Билтмор и отдать Брэдену на излечение, но она не могла быстро идти с птицей на руках. Да и сарыч, судя по всему, был не в восторге от того, что его несет какая-то девчонка. Поэтому Серафина пристроила его в густом подлеске, где можно было спокойно пересидеть до наступления утра, когда филины ложились спать.

— Отдохнешь, наберешься сил и лети, друг, — прошептала ему Серафина.

Оставив сарыча, девочка прибавила ходу, ей хотелось уйти как можно дальше от клеток. Конечно, лес был местом диким и опасным, и здесь каждый день кто-то боролся за жизнь и со смертью. Но что за человек мог ловить и запирать животных в клетки? И почему он бросил их там, в темном бору, умирать от голода и страха?

Между деревьями пополз туман, заслоняя ей дорогу, но она продолжала спускаться вниз по склону, чувствуя, как все внутри сжимается от тревоги, и догадываясь, что избежала неведомой, но страшной опасности.

Неожиданно Серафина краем глаза заметила какую-то фигуру, движущуюся сквозь туман. Сначала она решила, что это тот самый человек, который гулял в лесу с мистером Вандербильтом. Серафина обрадовалась. Неужели она уже так близко к Билтмору? Но ее тут же охватили сомнения. Она поспешно спряталась в высокой поросли и принялась издалека наблюдать за человеком. На нем было длинное, темное, потрепанное пальто и широкополая шляпа. Это был бородач с волкодавами! Серафина в ужасе распласталась на земле.

Ей хотелось стать невидимой и неслышной, но дыхание так и рвалось из груди. У человека была густая, темная с проседью борода — не растрепанная белоснежная бороденка, как у жителей гор, а, скорее, плотный и чуть волнистый мех какого-то зверя. Лицо мужчины было испещрено морщинами и обветрено, как будто он провел в лесу пятьдесят лет.

Серафина внимательно огляделась — нет ли волкодавов, — но никого не заметила. Ни трости, ни посоха в руках у мужчины тоже не было. Но девочка точно знала, что это он.

Растянувшись на земле и стараясь не шевелиться, Серафина наблюдала за бородачом. Он то выступал из тумана, то растворялся в нем, мелькал за деревьями то дальше, то ближе, как будто сами деревья вздумали подшутить над девочкой. Сейчас, в завивающихся клубах тумана бородач больше походил на привидение, чем на живого человека. У Серафины мурашки поползли по телу, ей хотелось вскочить и бежать, но она боялась, что любой шорох может привлечь его внимание.

И все же необходимо было выбираться. Но, стоило Серафине начать тихо-тихо пятиться в противоположном направлении, как мужчина замер, прислушиваясь. Его голова повернулась в сторону Серафины с нечеловеческой быстротой — как у совы, заметившей добычу. Жуткие серебряные глаза уставились прямо на девочку.

Серафина вжалась в корявый ствол старой ели, надеясь, что бородач ее не заметит. Она вспомнила, как резко крутанулась его голова, и ее пробил озноб.