Серая эльфийка (Эльфийка Серого)

Последняя Теона. Нет, для меня она стала как раз первой. И единственной. И самой желанной. И любимой. И дорогой. Так уж вышло, что тёмную придётся прятать вообще ото всех. Во-первых, как не маскируй — синюю кожу не забелишь. Можно попробовать загримировать под обожаемую ей же самой шоколадку (то бишь мулатку). Однако в нашей стране — это совсем не лучший вариант раствориться в толпе. Понятно, что эльфийские уши легко заправить под шапку или спрятать в распущенных волосах. Как предновогодний вариант можно, при необходимости приобрести какую-нибудь маску или маскарадный костюм и в период новогодних гуляний ходить в образе зайки, белочки или кошечки.

Снова щелкнула мышеловка, как бы намекая, что на мастерских действительно неплохо было бы завести последнего упомянутого мною животного. Вновь покормил сойку и заметил, что поднявшийся ветер запорошил снегом даже мои следы.

Так на чём я там остановился? Ах да, на моей кошечке. Первый раз со мной такое происходит: знаю девушку только третьи сутки (причём половину этого времени либо дрых, либо находился вне сознания), а такое впечатление, что знаком целую вечность. Как я раньше без неё жил?

Вдруг захотелось сделать милой какой-нибудь приятный сюрприз. Как-то порадовать и приятно удивить. Вытащил из ящика стола несколько чистых листов, заточил простой карандаш и принялся лихорадочно строчить. Сочинялось легко, только постоянно приходилось возвращаться и что-нибудь зачёркивать, исправлять, дополнять, заменять, совершенствовать.

Время пролетело незаметно. За окном уже стемнело, когда, переписав последний вариант на чистовик, я ещё раз прочёл то, что у меня получилось:

ЗНАЙ!

Так никто, никогда и нигде

Не любил, не полюбит, не любит.

Нет на небе, в огне и в воде,

На земле, под землею и в душах

Такой преданной, чистой любви, -

Самой нежной, огромной и лучшей.

Своё чувство пронес я сквозь время,

Через жизни, страданья и муки,

Испытав это тяжкое бремя

Бесконечной и долгой разлуки.

Умирал и рождался, не встретив,

Не познавши тебя, вновь и вновь.

Не увидев родной, погибал я,

Забирая в могилу любовь.

Наконец-то, спустя пару тысяч

Беспокойных, бессмысленных лет,

Ты нашлась! Ты со мной, моя радость,

Мое счастье, мой ласковый свет!

Твое имя шептало мне море,

Освещал мне твой образ пути,

Твои волосы, что на просторе

Ветер бережно мне приносил.

Мне цветы отдавали твой запах,

Ночь дарила мне цвет твоих глаз,

А Земля все быстрее вертелась,

Чтоб скорее свести вместе нас.

Облака мягким бархатом кожу

Мне твою не давали забыть,

Помнил мёд вкус твоих поцелуев,

День — улыбку позволил открыть.

В ручейке находился твой голос,

Твои слезы искал на Луне,

Красоту показало мне Солнце,

Твои грезы заметил во сне.

Сердца ритмы хранит мое сердце,

Тепло тела таит моя кровь,

Та девчонка, которой я бредил -

Ты, Теона! Моя ты любовь!"

***

Найдёнова Олимпиада (Олика). Кажется, придумала, как поступить. Незадолго до ужина не привлекая излишнего внимания, я посетила хижину местного знахаря.

— Здравствуйте, дядюшка Йурэн, — отвесила я приветственный поклон хозяину.

— И тебе не хворать, дочка, — проскрипел в ответ старик и закатился таким кашлем, что меня посетили сомнения: а стоило ли приходить?

После нескольких глотков отвара, поднесённых мной в ковшике, знахарь вновь заговорил:

— Не сомневайся, Олика, чем могу — помогу. Кашель этот вызван не хворью, а приобретённой в молодости дурной привычкой курить трубку. Сейчас с годами пришло осознание того, насколько сильно привязался к этой "соске". Считай это единственным недугом, с которым я не в силах справиться.

Действительно, запахом табака разило ещё на подходе к избе.

— Бросить курить очень легко — я уже двенадцать раз бросала, — пошутила я.

Старик сначала не понял, а потом расхохотался. Боясь, что смех снова перейдёт в захлёбывающийся кашель, перешла сразу к делу:

— Дядя Йурэн, мне необходима помощь в очень деликатном деле. Честно говоря, очень стыдно даже говорить об этом.