Серая мышь

Неподалеку от катера в небольшой заводи вдруг вывернулась, сверкнув золотистой чешуей, огромная рыба и так мощно всплеснула, что по всей реке пошли волны; навстречу нам проплыла целая стайка серебристых рыбок; не успели мы ими налюбоваться, как увидели на деревьях резвящихся обезьян, а с противоположной стороны к реке подходило стадо слонов, они степенно вели на водопой свое многочисленное потомство. Теперь уже не верилось, что увиденное нами — творение человеческих рук. Чем дальше мы плыли, тем больше знакомились с обитателями тропического леса. Вот стадо слонов, стоящих в воде, из хоботов фонтанами брызжут струи, а за поворотом реки к берегу навстречу нам мчится табунок сытотелых изящных зебр. В скале широкой пещеры резвятся львята, настороженно поглядывает на наш катер львица. Джунгли наполнены зверями и птицами, все это рычит, поет, живет своей жизнью, вызывает желание дольше побыть среди дисней лен декой природы, и мы совершенно забываем, что это лишь сказка.

Для того, чтобы основательно познакомиться с диснейлендской страной чудес, не хватило б, пожалуй, и нескольких дней. Мы решили посмотреть хотя бы самое основное. Тарас рвался к пиратам — есть в «Диснейленде» и такой уголок. Мы сели в лодку, завернули в огромную пещеру и некоторое время плыли под ее высокими сырыми сводами. Вдруг все вокруг наполнил гром пушек, перед нами открылась старинная крепость, которую осаждали пиратские корабли. Пушки палили с обеих сторон, с шипением, как настоящие, падали в темную воду ядра; в крепости и на кораблях деловито, с криками, суетливо сновали люди, которых трудно отличить от настоящих. Зрелище было настолько захватывающее, что из уст моих детей в пещере не вырвалось ни одного скептического слова. Следующая картина: захватив крепость, пираты устроили пир — из бочек льется вино, всюду царит пьяное веселье, под бодрые песни победители тащат к виселице свою очередную жертву; тут же торгуют печальными красавицами-плен-ницами. Но в конце концов торжествует добро и справедливость, к сожалению, в жизни это случается не так уж часто,— наша лодка проплывает неподалеку от тюрьмы, где отбывают заслуженное наказание морские разбойники.

Потом мы перенеслись в наши дни — летали на космическом корабле, и мои восторженные дети чуть ли не трогали руками настоящие звезды, плавали на подводной лодке и видели в огромном, как на жюльверновском «Наутилусе», иллюминаторе таинственный и красочный подводный мир. А в театре мы слушали концерт американской песни, исполнители — птицы, они поют и разговаривают человеческими голосами, и ты уже всему веришь, даже страшным привидениям, которые обступают тебя со всех сторон, когда ты попадаешь в дом, где они живут.

Чтобы немножко успокоить возбужденных детей, я повел их к небольшой, под старину, железнодорожной станции, и мы прокатились по сказочному городку на старомодном поезде. Снова с наслаждением смотрели на этот удивительный мир, который способен вернуть в детство даже взрослого, снимает бремя забот и горьких раздумий. Никто еще не уходил из страны «Диснейленд», охваченный обидой, злобой или завистью.

Обедали мы в уютной, затененной деревьями закусочной. На десерт дети ели мороженое. Я неторопливо допивал кофе, когда услышал в конце террасы голос, показавшийся мне знакомым. Поначалу я подумал, что он показался мне знакомым потому, что говорили по-украински. Какой-то господин утихомиривал свою дочь, которая довольно шумно резвилась — смеялась, прыгала, даже кувыркнулась через голову — то и дело мелькали ее белокурые, перетянутые голубой лентой волосы и узкие, с широкими помочами штанишки. Девочка явно рассчитывала привлечь к себе внимание моих детей, не зная, что они, несмотря на возраст, к таким фортелям уже давно относились довольно снисходительно.

— Богдана, сейчас же перестань. Я кому говорю! Иди ко мне!

Я не выдержал, обернулся и бесцеремонно стал всматриваться в лицо этого человека. Заметив мое любопытство, он вначале нахмурился, затем подался вперед, поправил шляпу грязно-соломенного цвета, с высокой тульей; на его лице появился не то испуг, не то крайнее изумление, от чего оно побледнело, застыло в неподвижности. Но вот оно дернулось, разверзлись уста:

— Неужели это вы, Улас?