Серая мышь на тропе войны

Я пожала плечами. Дождь заставал меня в тайге часто, я к нему привыкла. Капюшон на голову, сапоги хлюпают по мху, который пропитался водой… Правда, здесь у меня не было куртки-непромокайки и сапог, но это не беда, можно купить. Я представила, как на меня посмотрит Анна или Галина, если я покажусь им в таком виде, и прыснула от смеха. Вадим недовольно отозвался:

— Чего ты хихикаешь?

— Так, свои мысли, — все еще весело ответила я, а потом притормозила, открыв калитку.

Возле загона Спагетти возились двое в тех самых куртках-непромокайках. Один высокий, второй маленький. Маленький держал доску, а большой приколачивал ее к вертикальным опорам. Какой сюрприз, да это же Димка с отцом! Что за семейный подряд? Я, вроде, ни о чем не просила…

Вадим по инерции протолкнул меня через калитку и сам остановился, наблюдая за сценой постройки сарая:

— Так ты уже кого-то наняла?

— Нет, это… Это наш сосед.

Я вспомнила, что в прошлый раз муж и Елагин говорили очень натянуто, и закусила губу. Хоть бы сейчас не начали…

Димка заметил нас и махнул рукой, чуть не выпустив доску:

— Привет!

— Здрасьте. А чего это вы туг делаете?

Елагин обернулся, и я увидела его настоящую улыбку:

— А, вот и хозяйка, добрый день!

Потом он заметил Вадима, улыбка сменилась легким оскалом: — И хозяин…

— Елагин, — коротко кивнул мой муж. — Какого черта ты тут забыл?

— У Дмитрия школьное задание — совместный проект родители-дети. Вот, занимаемся проектом.

Он обвел начатую постройку широким жестом, и Вадим хмыкнул:

— Почему бы тебе не убраться на СВОЙ участок и не заниматься проектом там?

— Потому что педагогическая ферма на этом участке, и мой сын принимает посильное участие в ее развитии.

Мы с Димкой стояли и смотрели на двоих мужчин, которые вежливо ругались под дождем, а потом мальчик подергал меня за рукав:

— Может, продолжим пока? Надо бы стенку закончить до обеда…

— Ага, пошли, — кивнула я.

— …Это мой участок, и ты не имеешь права здесь находиться.

— Не ты меня позвал, а мой сын, он работает с твоей женой, а не с тобой.

— А тебе обязательно тереться возле каждой из моих жен, не так ли?

— Не так ли. У тебя столько жен, плюс любовницы, мне физически сил не хватит тереться вокруг всех…

Приколотив очередной гвоздик, я вздохнула. Мужчины. Хоть бы ругались по-человечески, а то бросаются вежливыми фразами, да еще с улыбочками… Или вообще подрались бы… Хоть пар выпустили, старую обиду решили. Мешают работать. Я оглянулась на двух врагов, потом сказала Димке:

— Подержи, я сейчас.

Пока мальчишка придерживал доску, висевшую на двух гвоздях, я взяла тонкий длинный брус, взвесила его и легко переломала о колено. Потом молча подала обе половины Вадиму и Елагину, вернулась к Димке, приноровила гвоздь, забила его с двух ударов.

За спиной стало тихо. Я даже оглянулась. Мужчины смотрели на меня непонимающе, и вид у них был довольно глупый с дрынами в руках. Пришлось приложить огромные усилия, чтобы не рассмеяться, а вот Димка откровенно заржал, да еще и подначил:

— Пап, вдарь, чего ты!

— С ума сойти! — Елагин отбросил дрын, Вадим последовал его примеру:

— Васса, ты сдурела?

— Вы нам мешаете, — я пожала плечами, набирая еще гвоздей. — Дим, держи вот здесь. Нет, ближе держи, а то щель будет. Отойдите немного, набейте друг другу морду, хоть пар выпустите… Дима! Сейчас по пальцам ударю!

Из моей руки вынули молоток. Елагин вежливо отодвинул меня:

— Простите, Васса, но это проект «родители-дети».

— Хм, а ничего, что это все-таки наша ферма? — снова фыркнул Вадим, а я махнула на него рукой:

— Теперь она уже «наша»? Пусть работают, пойдемте лошадь покормим, кроликов…

Муж с неохотой последовал за мной, а я незаметно подмигнула своему компаньону. Димка широко улыбнулся, став на миг мелкой копией отца.

В курятнике, куда я перевела Спагетти с наступлением холодов, было тепло, даже душно. Вот что значит — хорошо утеплить стены мхом! Никакой пенопласт не даст такой температуры. Да и денег стоит, а мох в лесу вокруг поселка абсолютно бесплатный.

Вадим огляделся:

— А неплохо ты тут устроилась! Только воняет немного…

— Надо менять солому, — я пожала плечами. — Ну… воняет… Пахнет немного сильно, а так ничего.

Достала из новой клетки, сколоченной Ильичом, серенькую крольчиху, протянула Вадиму:

— Вот, познакомьтесь. Муся, это Вадим, мой муж, Вадим, это Муся.

— Блин, ну у меня же аллергия! — отшатнулся он, но я настойчиво сунула крольчиху ему в руки:

— Кроха уже два месяца живет в доме, спит на диванах, оставляет шерсть повсюду, а вашей аллергии никто еще не видел!

Вадим глянул на меня с прищуром, потом взял Мусю, осторожно погладил по спинке. Крольчиха завозилась в его руках, устраиваясь поудобнее, а ее приятель Альберт возмущенно застучал лапами по полу, разбрасывая сено. Я подняла его и улыбнулась Вадиму:

— Ну как? Чихать и плакать не собираетесь?

— Пока вроде бы нет.

Он тоже растянул губы в улыбке, и мое сердце пропустило пару ударов. Какой у меня обаятельный муж, когда не злится и отдыхает! Надо почаще радовать его, чтобы он почаще улыбался. Хлеб с сыром ему понравились, может, сварить борщ? Или мясо запечь, как тятя любил?