Серая невеста Лиллехейма

Подчеркивая важность благодарности, Дэгни поцеловала Диму в щеку, отчего едва заметный пушок у его губ еще ярче выделился на фоне пожара румянца. Франк и Арне глупо рассмеялись.

– Тили-тили тесто! – противным голоском пропел Арне.

Рот Франка захлопнулся, а сам он резко посерьезнел.

– Мы про это расскажем?

– Расскажем? – переспросил Арне. – Чтобы нам вообще запретили на улицу выходить? Шакальник и сам молчать будет, если не хочет у Полицайки в камере гнить.

Дэгни, Франк и Арне посмотрели на Диму. Они словно предлагали решить, каким дальше будет его август: с нескончаемой родительской опекой или с ревом бухты Мельген, брызгами и приключениями. Ничего лучше не придумав, он протянул руку тыльной стороной ладони вверх.

Франк первым накрыл его руку своей, затем то же самое сделали Дэгни и Арне.

– Пусть это лето пройдет без надсмотра! – провозгласил Дима, вызвав всеобщий рев восторга.

Ему и в голову не пришло, что он вскоре сильно пожалеет об этих словах.

9. Добро пожаловать на танцпол, детка

– Святотатство, святотатство, святотатство, – раз за разом повторял Микаэль.

Свершенное на его глазах кощунство лишило его остатков рассудка. Он не мог поверить, что всё впустую; что часы, проведенные в плену у камня, ничего не стоили. Микаэль знал о сплетнях, которые ходили по Лиллехейму. Говорили, что он псих, идиот, недоумок, свихнувшийся на волках. И что с того?

– Да что они знают, Сифграй? – всхлипнул Микаэль. Он лег на осколки статуэтки, будто на растолченную гранитную подушку. Действие таблеток не давало боли достучаться до отупевших нервных окончаний. – Что они понимают, милая?

Ему почудилось, что камни под щекой вздохнули, и он хихикнул. Раскинул руки и нагреб себе под голову всё, до чего мог дотянуться, включая дворовый мусор. Почти так же четыре года назад он распластался в «Гунфьеле». Образы, всплывшие из колодца памяти, до сих пор сверкали, потому что то было знакомство с Сифграй.

Он и братья Бротен как раз закончили возиться с проходческим комбайном, чья конструкция позволяла агрессивно врезаться в горную породу. Комбайн отключили и подготовили к завтрашней разборке с последующим подъемом на поверхность. Тогда-то он и услышал свою крошку. Она скулила и царапалась где-то в толще камня.

Микаэль рванул на звук. Туре и Айнар не пошли за ним. Их напугала одержимость, с которой он помчался в законсервированный западный штрек, разработку которого прекратили еще три месяца назад. И братья Бротен не прогадали, сохранив тем самым свои шкуры целыми.

Тоскливый вой доносился из пласта кристаллического сланца. Микаэля охватила сладкая дрожь. В камне билась живая женщина! Он принялся молотить кайлом по сланцу. Удар. Еще удар. А потом его руки сами всунули в пробитую выемку баллон технического кислорода, использовавшегося для сварки. Безумие? Только не для него.

Последующий удар стал последним.

Машинное масло у клапана дало необходимую искру, и всё потонуло в яркой вспышке. Но даже тогда, находясь в полубредовом состоянии, под грохот оседавшей породы, Микаэль успел обнять кусок кристаллического сланца, напоминавший формами волчицу.

Его завалило с головой, передавив тело сразу в шести местах. Он словно оказался под траком застывшего бульдозера. Но всё это было сущей ерундой: в его руках нежилась она. Когда его откопали, от прежнего Микаэля Скоглунна ничего не осталось. И никто не смог доказать, что обвал произошел по его вине.

Микаэль, давясь слезами, поцеловал остатки сланца:

– Моя крошка… уничтожена. Как я без тебя? Буду загнивать на пиве и обезболивающем?

Его ушей коснулся знакомый, позабытый звук. Микаэль вскинул голову. Его тонкие губы скривились в улыбке неверия. Вой женщины-волчицы набирал силу. Мягкая рычащая вибрация шла ниоткуда и отовсюду разом.

– Сегодня, сегодня, я знаю, ты придешь сегодня. Под луной, под бледной луной мы займемся любовью, – пропел Микаэль полушепотом. – Этой ночью мы потанцуем, малышка. О да, добро пожаловать на танцпол, детка.

И он оскалился.

10. Явление бога метеорологии

Лео и Диана наслаждались прогулкой. На самом деле они наслаждались сладким послевкусием секса, приведшим тела в тонус и поднявшим настроение. Хоть это никогда и не было соревнованием, Диана неизменно обставляла Лео по количеству заброшенных мячей. На то она и хозяйка баскетбольной корзины, как он любил выражаться.

Они двигались вниз по Гренсен, выискивая бакалейную лавку «Аркадия», о которой сообщил полицейский. Людей на улице было мало, и Диане то и дело на ум приходили мысли о катастрофе, оттянувшей население Лиллехейма к очагу бедствия. То чесалась шкура жителя мегаполиса, привыкшего ежедневно плыть по стремнинам толпы.

– Так мало машин и людей. – В голосе Дианы прозвучало не до конца оформившаяся жалоба.

– Весь август твой, мамуля. Только ты, тишина и телескопы, торчащие из горных склонов.

– Мне кажется, я хочу домой.

Лео пристально посмотрел на нее, потом взглянул на ясное небо, насыщавшееся синевой по мере приближения вечера.