Серая утроба

— Дааа, — отмахнулся тот, — рабочих шду. Крыша протекла опять, надо штоб описали всё хлопцы. Доштали уже. Ты похошш на однохо из них, но так, ешши издалека.

Я поднял глаза и заметил потёки. Зарисовать бы их бегло... а почему, собственно и нет? Карандаш, блокнот.

— Знакомый в управляющей компании работает. Может, поможет чем.

— Никто-о-о нам не помошет, малыш, — старик сощурил глаза и воткнул в меня взгляд. — И тебе тоже. Все обложили нас...обложили, сволочи серые...

Я поспешно ушёл, стараясь не оглядываться на старика с потухшим взглядом. Не нравилось мне происходящее, ой как не нравилось. Может, те сумасшедшие из Сети правы и посредством брежневок с нами пытается связаться какая-то внешняя цивилизация? Могли бы, чёрт возьми, воспользоваться просто радио. Хотя, припомнил я, огибая последний дом, радиотелескопы неоднократно ловили непонятные сигналы. Тот же «Wow!».

За всем этим я и не замечаю, как перед лицом снова появилась привычная глыба моей многоэтажки. Хорошо, что не открытый люк — с такой-то внимательностью мог и в него ухнуть. Бросаю взгляд (несомненно, мрачный) на серую дверь подъезда. Нужно отвлечься от всей сегодняшней чуши, точно. Решительно разворачиваюсь и двигаю в наливайку.

— Это всё из-за переизбытка эмоций, — негромко (привлекать продажи прохожих мне «не улыбается») ворчу я, поднимаясь по крутой лестнице магазина.

Пивная встретила традиционным, слегка кислым запахом. Как минимум один местный доходяга в день начинал пить, не отходя от стойки. И он же, с большой вероятностью, не сдерживал рвущуюся из бутылки пену, забрызгивая всё вокруг под тоскливым взглядом продавщицы. В этот раз на роль доходяги хорошо подходили и мрачные молчаливые коммунальщики в серых комбезах, и пара алкашей с крайнего подъезда.

По привычке я снял рюкзак с плеча. Может вызвать и «тест на ум» от завсегдатаев, и попытку утянуть — от случайного алкаша. Рюкзак не жалко (давно пора его менять), а вот сегодняшние материалы — очень даже. Дождавшись своей очереди, решительно говорю:

— Две по полтора жигулёвского.

— Паспорт, — меланхолично сообщает продавщица.

— Я хожу к вам каждую неделю, — поднимаю бровь я.

— Точно, он ещё студентик, который историю района описывает, — сипло поддакивает какой-то посетитель сзади.

Отмалчиваюсь. Детали моей деятельности сейчас не очень важны.

— А паспорт где? Меня проверка уже задолбала по вам, молодо выглядящим. Может, тебе ещё семнадцать.

Звонок откуда-то издалека прервал мой набор воздуха для тирады. Женщина ушла в подсобку. Мне оставалось только выбирать приторный лимонад. Безалкогольное пиво не вдохновляло. От созерцания «Саян» и «Буратин» меня отвлекла очень медленно сказанная напряжённым голосом фраза:

— Ладно. Я сегодня добрая. Сколько, говоришь, наливать?

Повторил. И сжал крепче рюкзак. Посетители насторожённо переглянулись. А я как можно более незаметно оглядывался. В наливайке, на выходе, у подъезда. И там-таки обнаружил их. «Черты и резы», длинные вертикальные царапины. Достал блокнот. Да, похожи на «потёки». Но — с каким-то добавлением. Быстро зарисовал, вновь покосился.

Пустая улица, отдалённые звуки машин, преодолевающих мелкие лужи. Шелест дождя о листву. Он разогнал вездесущих голубей, попрятавшихся неведомо где. Хотя, троица приткнулась под козырьком, причем один — с головой, пробитой насквозь иглой от шприца.

— Люди жестокие создания, правда? — раздался неожиданно весёлый голос откуда-то справа-сверху. Я поднял взгляд и увидел «Ангелину-Анжелику», высунувшуюся по пояс из окна. Мешковатая клетчатая рубашка, расстёгнутая кверху. Распущенные волосы. Легкомыслие во взгляде. Мда, неудивительно, что Лара так яро ревнует. Ревновала.

— Угу. Кто это его так?

— Какие-то школьники из сто третьей школы, — неопределенное движение плечом.

— Идиоты, — искренне замечаю я.

— В жизни есть место идиотизму, — чуть улыбнулась девушка и достала пачку сигарет. — Будешь? Вид у тебя, как у побитого кота.

— Как обычно, — усмехаюсь я.

— Обычно лучше, — серьёзно говорит соседка и добавляет: — Так что насчёт сигарет рекомендую подумать.

— Не, спасибо. Промок насквозь. Сушиться надо.

— Ну, смотри, — легко голыми плечами она и закурила. Мы никогда не прощались и не здоровались.

Три лестничных пролёта прошли спокойно. Никто не воткнул нож в спину и не повалил на спину, срывая рюкзак. Щелчок замка. Тамбур открыт. Темно. Лампочка перегорела или её выкрутили? Свечу фонариком. В тенях никто не притаился. Закрываю тамбур, проскальзываю в квартиру. Тихо, остатки сладковатого табачного перегара медленно заползают в нос. Чужих запахов и звуков — нет. Закрываю дверь на все замки.

Пиво действительно могло быть продано (и налито с сильным превышением отметки, замечу) лишь по причине отличного настроения. А царапины, абсолютно совпадающие с «потёками» по характеристике? Я скидываю рюкзак. Отправляю одну бутылку в холодильник, вторую — вскрываю. Меня ждёт некогда подаренная книга по криптографии. И ещё — горка словарей мёртвых языков.