Серая зона

- Габи, если в этом есть хотя бы доля правды, то бюст Андерсона нужно установить в “Игл Корпорэйшн”. Он прославил компанию. А все же интересно - кто его подставил? (Ни ему, ни Габриэлю и в голову не приходило, что именно они погубили карьеру бедного генерала. И лишь много времени спустя Алексу стала понятна связь между их методом, аферой Андерсона и “Петролеум Итальяно”.) Впрочем, - продолжал он, - подобные аферы случались и раньше. Одна из наиболее громких связана с крупнейшей французской нефтяной компанией “Элф-Аквитан” и произошла в начале восьмидесятых. Она получила широкую известность в нефтяном мире как “афера нюхающего самолета”. Несколько ловких “изобретателей” продали компании электронную аналитическую систему, которая устанавливалась на самолете и позволяла якобы по химическому составу забортного воздуха обнаруживать нефтяные месторождения при облетах исследуемой территории. Анализатор воздуха назывался “сниффер”, что означает “нюхатель”. Его испытания проводились в условиях полной секретности в течение трех лет. Ввиду огромного экономического потенциала “изобретения” в финансировании проекта негласно участвовало французское правительство. Президент Жискар Д'Эстен лично санкционировал выделение средств из специального фонда, предназначенного для непредвиденных ситуаций. Видимо, Франция решила взять реванш за отказ от парохода Фултона при Наполеоне и стать владычицей “нефтяных морей”. В наш век это более важно, чем “править морями”, как поется в британском гимне. Однако этим амбициям не суждено было сбыться. Хотя испытания “сниффера” с участием самих “изобретателей” прошли успешно, но в конечном счете все обернулось грандиозным надувательством и потерей ста миллионов долларов. Скандал расследовался специальной правительственной комиссией, которая пришла к выводу, что “Элф-Аквитан” стала жертвой беспрецедентного мошенничества. Под угрозой оказались не только репутация компании, но и престиж президента. Поэтому отчет комиссии был засекречен и предан гласности только при Франсуа Миттеране, который сменил Д'Эстена в Елисейском дворце. Помню, “Фигаро” писала тогда с сарказмом, что нефтяные компании все еще не могут расстаться с мечтой о методе прямого обнаружения, который на самом деле не более реален, чем “философский камень”, способный превращать металлы в золото. Журналисты больше разбираются в алхимии, чем в нефтяной геологии, - закончил Алекс с улыбкой.

* * *

Совещание проходило на вилле Шмуэля в Кесарии. В одном из малых залов был сервирован стол на четверых. Присутствовали Алекс, Андрей и Рон. Настроение у всех было приподнятое. Перед началом делового разговора Шмуэль предложил “сделать лехаим” и пообещал, что это будет “что-то особенное”. Он нажал кнопку, и в комнату бесшумно вошел слуга в белоснежном кителе, неся на подносе бутылку вина. Шмуэль осторожно взял ее в руки и благоговейно прочитал название: “Мутон Ротшильд урожая 1874 года”. Он сделал многозначительную паузу и задал риторический вопрос: “Если кто-то из молодых людей уже пробовал это вино, пусть скажет, что это такое?” Желающих сказать не нашлось. Тогда Шмуэль торжественно провозгласил: “Открывайте, Яков”. Яков вынул из шкафчика специальный штопор и, манипулируя им, как нейрохирург, осторожно извлек пробку. Шмуэль взял ее из рук Якова, понюхал и предложил сделать то же остальным. Закончив ритуал, он произнес в нарочитой манере местечкового еврея: “Яков, молодые люди не возражают сделать лехаим. Или вы не нальете им по рюмочке?”

Несмотря на окружавшую его непривычную роскошь, Алекс вдруг почувствовал себя очень уютно, по-домашнему. Шмуэль живо напоминал ему деда, местечкового балагулу. Те же словечки, те же интонации, тот же хитрый прищур глаз. Правда, дед никогда не пил “Мутон Ротшильд” и не угощал им знакомых. Он пил сливянку собственного приготовления, а по семейным праздникам предпочитал стакан водки. После чего делал шумный выдох и закусывал соленым огурцом. И еще дед загонял гвоздь в доску ударом кулака, обернутого седельной кожей. Последний раз он пустил его в ход перед расстрелом, когда одним ударом перебил немцу шейные позвонки…

Яков наполнил невысокие плоскодонные бокалы тончайшего стекла и бесшумно удалился.

- Маленькими глотками. Умоляю вас, маленькими глотками, - Шмуэль не переставал священнодействовать вокруг “Мутон Ротшильд”. - Ну, лехаим.

Каждый немного отпил. Шмуэль обвел гостей ожидающим взглядом, как бы приглашая высказаться. Первым решился Андрей: “Хорошее вино, даже очень хорошее”. Шмуэль возмутился: “И это все, что ты можешь сказать. Боже, с кем я имею дело. Это же музыка, Кол Нидре. Ты просто ничего не понимаешь”. Рон Берман поспешил исправить положение: “Ты прав, Шмуэль, это что-то особенное”.

- Ну, а что скажет профессор? - Шмуэль решил провести полный референдум.

- Ничего подобного раньше не пробовал, - честно признался Алекс, хотя по одному глотку и не мог сказать, что в этом напитке такого особенного. - Давайте допьем, тогда можно будет сказать более определенно.