Сербия о себе. Сборник

Еще с декабря 1992 г. Милошевич открыто не участвовал ни в одной предвыборной гонке, а его лидерская харизма с тех пор основательно поизносилась, однако по инерции и его сторонники, и его противники считали ее решающим фактором в победах СПС на выборах (кстати говоря, все более хилых и сомнительных). Действительно, за исключением нескольких первых лет (1988–1990), когда Милошевич был по-настоящему непререкаемым национальным авторитетом, в дальнейшем за СПС голосовали не столько из-за него, сколько из-за власти, сконцентрированной в его руках, каковая на выборах 1993, 1996 и 1997 гг. не подлежала обсуждению. Неожиданно, благодаря крупному просчету властных верхов, решивших, что кандидатура Милошевича должна представлять локомотив «патриотических сил», избиратели после долгих лет получили возможность принять решение, поэтому сентябрьские выборы 2000 г. неминуемо трансформировались в своеобразный общенациональный референдум о правлении действующего президента. Таким образом, правящий режим сам вырыл себе политическую могилу. «За или против Милошевича?» Все остальное, включая и главные козыри власти – бомбардировки НАТО и многолетний loser image оппозиции – отошли на второй план перед вопросом всех вопросов, спонтанно всплывавшим в связи с кандидатурой Слободана Милошевича, который оппозиционеры, как одержимые, обыгрывали так и этак в ходе своей кампании: «Что вы думаете о последних десяти годах вашей жизни и кто виноват в этом?»

В политике, как в шахматах, один ход подчас меняет положение на доске. Так и Милошевич за одну ночь вместо выигрыша получил «мат», оказавшись лицом к лицу с выборами, которые он ни в коем случае не должен был проиграть, но одновременно, при условии игры по правилам, изначально не мог выиграть. Оппозиция, естественно, обеими руками ухватилась за этот шанс и неожиданно для многих сгруппировалась вокруг Воислава Коштуницы, человека с завидной национальной и демократической родословной, а также одного из тех редких политиков, который мог похвастаться последовательностью взглядов и неизменной умеренно-националистической и антирежимной позицией. И, возможно, еще важнее, что, присутствуя на политической сцене практически с самого начала многопартийности, Коштуница не являлся типичным представителем политического класса, в некотором смысле был новым лицом, персонально не скомпрометированным, а его имя не было истаскано СМИ. В общем, что особенно подчеркивалось в его кампании («Ko jo? sme da vas pogleda u o?i?» – «Кто еще осмелится посмотреть вам в глаза?»), речь шла о политике несомненного личного авторитета, вокруг личности которого существовала некая аура, защищавшая его от едких выпадов пропаганды сторонников режима.

Созданная правящим режимом медийная «мясорубка» для перемалывания политического мяса в основном предназначалась для Зорана Джинджича, Вука Драшковича и Милана Панича, которые в первую очередь ожидались на старте выборного марафона, и СМИ попросту не успели перестроиться и подладиться под нового оппонента. Практически до самого финала (не до сентябрьских выборов, а до 5 октября) пропагандисты режима колебались в нерешительности, то ли им направить свое оружие против самого Коштуницы, то ли сосредоточиться на его «неестественном» и «компрометирующем» досовском окружении. Копание же в личной жизни Коштуницы и подсчет его домашних любимцев, сделанные, видимо, от отчаяния в последние дни избирательной кампании, выглядели жалкими подобиями отлаженной процедуры беспощадного линчевания, обрушивавшегося на головы предыдущих противников Милошевича.

Вук Драшкович, лидер оппозиции, после покушения. Август 2000 года

2.1. Охрипший патриотический дискурс и грезы об абсолютной победе