Сербия. Полная история страны

В 1829, 1830 и 1833 годах Махмуд II издал три хатт-и-шарифа (верховных эдикта), которые предоставляли сербам свободу вероисповедания, право на самоуправление, собственную армию, собственный суд и прочие собственные учреждения. Все турки, за исключением гарнизонов в Белграде и еще пяти городах, должны были покинуть сербскую землю, и туркам вообще было запрещено вмешиваться во внутренние дела сербов. Милош Обренович признавался сербским князем с правом наследственной передачи титула. По третьему хатт-и-шерифу к автономной Сербии присоединялось шесть сопредельных нахий[171], которые контролировались повстанцами во время Первого сербского восстания, в результате чего территория княжества расширила свои границы к западу, востоку и югу. Присоединения этих земель потребовала Россия в ноте 1826 года, но Милош Обренович тоже внес свою лепту, организовав в конце 1832 года антиосманские восстания сначала в Крушевацкой нахии, а затем в остальных пяти. Восстания были поводом для введения сербских войск — с одной стороны, надо было защитить население, а с другой — усмирить бунтовщиков. Султану оставалось только узаконить сложившееся положение. Давление России подкреплялось взятками, которые щедро раздавал Милош османским чиновникам. При всей своей едва ли не маниакальной алчности он никогда не скупился на подарки и подношения, недаром же говорится, что золото откроет даже те двери, которые не смогло открыть железо.

Милош Обренович

По рождению Милош был не Обренович, а Теодорович. Его отец, бедный крестьянин Теодор Михайлович, был вторым мужем его матери, имевшей от первого мужа сына Милана Обреновича. Когда Милан разбогател на торговле скотом, Милош нанялся к нему приказчиком и со временем тоже стал зваться Обреновичем. В 1804 году оба брата присоединились к восстанию. Милошу тогда было около двадцати пяти лет. Довольно быстро он стал воеводой, но продолжал лично принимать участие в сражениях, воодушевляя других своим примером. Помимо военных дел он занимался и политическими — поддерживал связь с черногорским митрополитом и с сербскими старейшинами Боснии, Герцеговины и австрийского пограничья.

После того как в конце 1810 года скоропостижно скончался Милан Обренович, к Милошу перешло управление Рудницкой, Пожегской и Ужицкой нахиями, то есть всем юго-западом территории, контролируемой повстанцами. Однако вскоре Карагеоргий отстранил Милоша от управления, поскольку тот выступал против установления единоличного руководства восстанием. Милош на некоторое время оказался в тени, но «отставка» не сказалась на его популярности. В середине 1813 года, когда османское войско пошло на сербов со всех сторон, Карагеоргий восстановил Обреновича в правителях и тот сумел на некоторое время остановить наступление противника на юго-западе, что дало возможность Карагеоргию и многим другим повстанческим лидерам бежать в австрийские владения. Сам же Милош Обренович стал одним из немногих воевод, которые остались в Сербии. Это еще больше увеличило его популярность в народе — сербы видели в Милоше своего защитника, который не бросил их в трудный час. Вук Караджич в своей биографии Милоша Обреновича[172] приводит такие его слова: «Мне, братья, некуда и незачем было бежать в Австрию, спасая свою жизнь в то время, когда турки при моей жизни могли делать рабами и продавать мою старую мать, жену и детей! Боже упаси! Я пошел в свою нахию, куда оставшийся народ, туда и я. Достаточно народа погибло со мной, и будет справедливым, если и я вместе с народом погибну».

Обренович сильно рисковал, потому что на первых порах после подавления восстания османские власти развязали против сербов настоящий террор. Но Обренович понимал, что скоро разум возобладает у турок над гневом и им понадобятся люди, могущие находить общий язык с сербским населением.

Так оно и вышло. Сначала белградский визирь Сулейман-паша Скопляк назначил Милоша обер-кнезом Рудницкой нахии, а позже отдал ему в управление Пожегскую и Крагуевацкую.

«Вот я, и вот ваша война с турками! — сказал Милош народу на Таковском соборе в апреле 1815 года. — Я буду старейшиной, но требую от вас постоянства, послушания, согласия и братской любви… Но знайте и то, братья, что будут и кровопролитие, пленение и прочие нежелательные события, но мы выступаем сражаться за свою свободу и погибнем, и все вытерпим, лишь бы освободиться от этого страшного тиранства». Честно говоря, другого такого лидера у сербов на тот момент не было. Карагеоргий находился в эмиграции и был уже не тем, что раньше. И вообще «мягкая» война Обреновича, который мог отпустить без выкупа плененного османского пашу или снабжать продовольствием османские гарнизоны, оказалась результативнее яростной войны, которая велась при Карагеоргии.