Сербский генерал Младич. Судьба защитника Отечества

Корреспондент: Нападения на казармы ЮНА были обычным явлением в Словении и Хорватии несколькими месяцами ранее. Но это не заставило ответственных высших офицеров в Сараево отнестись серьёзно к росту мусульманских паравоенных формирований. «Зелёные береты», «Патриотическая лига», уголовники Юки Празины и другой сараевский сброд уже сжимали кольцо вокруг командования Второго военного округа, казарм «Маршал Тито», «ЮсуфДжонич» и «Виктор Бубань». Мусульманские экстремисты, жаждущие войны и сербской крови, «невооружённые», как утверждалось, «золями»,[10] «осами»,[11] ручными гранатомётами и всеми видами пехотного оружия, уже заняли все дороги, по которым должна была выводиться ЮНА. Конечно, с обещаниями, что вывод будет проходить мирно и без проблем для персонала и техники. Твёрдое мусульманское слово подтвердили и представители сил ООН, они тоже гарантировали полную безопасность.

Р.К.: Думаю, вы убедились, что вчера Алия Изетбегович и его армия совершили преступление международного масштаба. Преступление совершено, несмотря на твёрдые гарантии ООН и миссии ЕС, что колонна командования стопроцентно сюда будет доставлена (имеется в виду преступление мусульман по отношению к ЮНА на Доброволячкой улице[12] в Сараево. Прим. Л.Б.).

Корреспондент: Поверили те, которые должны были бы знать, с кем имеют дело. Массовые убийства были неизбежны. Хроника одной наивности — так можно было бы назвать рассказ о выводе ЮНА из сараевских казарм. Но и Доброволячка улица не стала серьёзным предупреждением офицерам ЮНА в Тузле. Они двинулись, рассчитывая тихо и спокойно покинуть город без последствий для солдат, которые в них верили.

P.M.: Сербский народ, исключительно борясь за выживание, желая защитить жизнь и существование сербов, исходя из конституционных основ Сербской Республики БиГ, на вышеупомянутом заседании принял решение о создании армии Сербской Республики БиГ.

Думаю, тогда начался самый трудный период моей жизни.

Прибываю в Сараево, который не очень хорошо знаю. Застаю ожесточённые бои.

Мы столкнулись с беспрецедентной мусульманской пропагандой: их телевидение передаёт кадры победоносных нападений на безвинных солдат и офицеров, членов командования Второго военного округа, которым они гарантировали безопасный выход в Лукавицу; они их обстреливают какими-то ракетными установками, «осами», «золями», а с близкого расстояния — стрелковым оружием! Убивают этих юнцов, и это приветствуют западные СМИ и преподносят всё как триумф своей политики и своих ставленников — Туджмана и Изетбеговича.

В такой ситуации я сначала еду в Лукавицу, а затем в Грбавицу, где встречаю много патриотически настроенных солдат, офицеров, гражданских лиц и рядовых граждан, желающих предотвратить дальнейшие страдания сербского народа. В основном до эвакуации этих казарм идёт жестокая психологическая борьба между мной и представителями того ущербного Президиума БиГ, особенно в телефонных переговорах с Фикретом Абдичем по поводу выезда наших солдат, курсантов, офицеров и их семей из Сараево.

Где-то 14 15 мая 1992 г. я узнаю, что ЮНА обязана до 19 мая покинуть бывшую БиГ, о чём мне сообщил генерал Панич. Это решение меня просто поразило. Я понял, что мы предоставлены самим себе и своей судьбе, и нет другого выхода, кроме как приступить к созданию собственной армии. Основное ядро её уже было — из ранее вооружённых и других формирований; а большинство военнослужащих ЮНА, сербских офицеров и солдат, бывших родом из этих мест и служивших в частях ЮНА, после её вывода остались здесь. И теперь было необходимо в очень неблагоприятных условиях как можно быстрее и эффективнее сформировать армию.