Сербский закат

Петр Малышев по радиостанции вызвал и стал корректировать огонь миномета, крича Монархисту в рацию:

— Водка! Я — Ракия! Прием!

— Я — Водка! Ракия, прием!

— Перенести огонь из миномета на сто метров на юг!

— Я — Ракия! Недолет. Еще на пятьдесят метров на юг!

Игорь нащупал мусульман и мины стали ложиться в цель. Над хутором взметнулись дымные фонтаны разрывов. Полетели брызги черепицы, вспыхнул один дом, другой. После ряда удачных попаданий по хутору «турки» стали отступать, накрываемые огнем стрелкового оружия и миномета.

Перенеся огонь миномета еще дальше, «волки» заняли хутор. Оттуда были видны несколько убегающих бойцов. Одного из них сняла очередь, но другие были уже далековато. И Петр Малышев, захваченный бешеным азартом боя, опять вызвал Монархиста.

— Попал!!! — закричал он в микрофон после очередного взрыва мины.

— Куда?

— В муслика!

Убегавший мусульманский боец был накрыт прямым попаданием мины. Еще один был поражен осколками следующего взрыва.

Высота была взята и линия фронта отодвинута дальше, на запад. Мусульмане впоследствии объявили, что в ходе этого боя потеряли только убитыми девять своих бойцов, стандартно сообщив также об очень больших потерях «четников». Реально же русские потеряли только одного добровольца раненым.

* * *

После этого боя «волки» позволили себе немного расслабиться. Раненый Женя был отправлен в госпиталь, где и провалялся несколько дней. Когда эта стерильная тишина и тоска осточертела, он упросил сербов отвести его в Прибой, к своим, благо рана была несерьезная. Сербы просьбу раненого русского уважили, дали «Ситроен» с водителем.

Но когда машина петляла по дороге у окраины Прибоя, вдали послышались громкие хлопки. И по мере того, как база отряда становилась все ближе, они становились все громче. Женя пригласил водителя зайти на чашку кофе.

Оказалось, что наши ребята хорошо «приняли на грудь» и теперь развлекались, швыряя гранаты в ближайший огород. (Так был израсходован целый ящик.) И первый, кого они встретили, был пьяный Рыжий, приветствовавший Одессу с крыльца жестом окосевшего Цезаря:

— А-а-а Папа приехал! (Женя был его крестным отцом.)

В этот момент грохот взрыва сотряс округу, и серб, поспешно отказавшись от кофе, счел за благо поскорее отсюда уехать.

Отсутствие активных боевых действий провоцировало русских на самостоятельные действия и развлечения. Три дня спустя Хозяин. — так звали добровольца, ранее воевавшего в Карабахе, а потом в составе первого «разлива» — и Малышев в пьяном виде гуляли по нейтральной полосе, не обращая внимания на интенсивный огонь, который вел по ним противник. Пули их, как заговоренных, не брали. Ушли они оттуда невредимыми, заставив мусульман извести на них массу дефицитных тогда патронов.

На войне человек подвергается чудовищным испытаниям на прочность. Напряжение все время накапливается в тебе, и время от времени его, этот зловещий сгусток, нужно сбросить. Всегда лучше приоткрыть клапан, чем ждать пока котел взорвется. Легко быть трезвенником в спокойной, уютной жизни, и то мало кому это удается. А вот когда каждый день может стать для тебя последним, твою жизнь может оборвать один из бесчисленных кусочков металла (летящих пока мимо) и мир взовется в ослепительной вспышке боли — здесь дело совсем иное.

* * *

10 марта 1993 года отряд потерял Дмитрия Чекалина.

В тот день под Прибоем три сербские бригады, перейдя в наступление, провели успешную атаку на мусульманские позиции у горы Бани-Брдо. «Царские волки» действовали в составе Второй Маевицкой бригады. К исходу дня было захвачено шесть высот и четыре села. Сбитый с позиций противник бежал, оставив на поле боя тела пятнадцати убитых. Потери сербов составили двое убитых и четверо тяжелораненых.

В тот день, в бою за село Преловина, у холма, известного как высота «541», закончился земной путь Дмитрия. В скоротечной, горячечной схватке он слишком далеко вырвался вперед и оказался на пути отступающего мусульманского подразделения.

Его изорванное осколками тело нашли потом. На пальце руки — кольцо от гранаты. Как обручение со Смертью. Мы не знаем, какими были последние секунды жизни этого двадцатидвухлетнего воина. Может быть, Дмитрий бросал гранату, и чужая пуля, попав в нее, заставила сдетонировать запал. Пуля могла попасть и в бойца — но взрывы висевших на нем гранат скрыли все следы. В гранате случайно мог оказаться диверсионный взрыватель, который срабатывает сразу. А может быть, Чекалин сам бросил себе ее под ноги, не желая познать унижений плена. Ведь рожок его автомата был пуст, а белый масхалат не давал возможности быстро достать новый магазин из «лифчика». И если он сделал себе русское харакири, то именно так поступили тысячи наших соотечественников-воинов в этом кровавом веке.