Сербский закат

Через десяток дней в соседнем районе, на Поломе, русские отомстили за смерть своего командира. Русский доброволец, уже упоминавшийся Владимир Бабушкин, по прозвищу «Жириновский», пройдя нейтральную полосу, снял ножом часового и подойдя к бункеру, собрался бросить в обедающих бойцов гранату. Но в тишине мусульмане услышали посторонний звук и обернулись на щелчок чеки. Тогда он с криком бросил гранату и выпустил очередь в обедавшую группу. После чего схватил пулемет противника и побежал по нейтралке, назад, к своим окопам. Огонь с соседних бункеров косил огненными ножницами ельник над ним, а он, уже бросив трофей, полубежал-полукатился вниз по склону, не надеясь выжить. Но вернулся невредимым.

Сербы, получив какие-то разведданные, наградили Жирика очень хорошим спальным мешком. (Правильно, со своим спальником в чужие горы не ездят). Рассказу Жириновского русские не очень верили, но осенью был захвачен в тех же краях журнал боевых действий одной из мусульманских частей, в котором за июнь месяц было записано, что в шестой бункер никто не идет, так как туда приполз русский и застрелил троих, а одного заколол ножом. Мусульмане провели ответную акцию, но она прошла безрезультатно. Подойдя скрытно по нейтральной полосе, они обстреляли русский положай, но те быстро очухались, и не впадая в панику, достойно ответили. Бункер (тот самый, «Форт-Рос») стоял как утес.

* * *

Вскоре произошел инцидент с русским батальоном. Один из бойцов русбата сильно оскорбил вдову Шкрабова. Добровольцы избили его, но захотели также, чтобы он заплатил ей за оскорбление. Во время посещения расположения ООНовцев их под дулами автоматов разоружили и также избили. Тогда добровольцы выставили ультиматум: или десантник уедет, или русбат засыплют минами. Минометы, мол, уже наведены. «Голубые каски» пошли на попятную. Они не знали, что на все минометы была пара мин, а ведь лишь для пристрелки их понадобилось бы пара ящиков. Крендель был, конечно, серьезным минометчиком, но в данном случае наших десантников «взяли на понт». Как следствие, резко на убыль пошли совместные пьянки русских ООНовцев и добровольцев. Впрочем, какие-то русские продолжали водить с добровольцами знакомства — возможно, они должны были контролировать действия «наемников», точнее — отслеживать ту информацию, что крутилась в этой среде.

Еще несколько слов о жизни в Сараево. Питались русские, как и сербы, в столовой. Рацион там был стандартным. Утром — травяной чай и хлеб с маргарином и джемом. На обед и на ужин давали тарелку риса, фасоли или макарон с хлебом. И воду. Время от времени открывали также банки с консервированным перцем. Русским, как и всем прочим сербам, «приявленным» в общине, полагался паек. Он включал в себя небольшое количество продуктов муки, сахара, масла. Мясных консервов выдавалось две банки на месяц. Все эти консервы — чуть ли не собачья еда, шла по гуманитарным каналам. Получше с питанием обстояло дело на линии фронта, на положаях. Но и там основу составляла западная гуманитарная помощь. Сигареты выдавались в боях пачка в день на человека, в Сараево — время от времени. Русские подкармливались в кафанах — если заводились деньги или за счет сербов. Помогал также русбат и чаем, и сухпаями.

Отношения с ним были очень сложным. Часть русских десантников-ооновцев относилась к нам с явной симпатией. На их пост мы тоже захаживали в гости и смотрели боевики по видео. Другие же считали нас наемниками, и не верили, что добровольцы тут воюют не за деньги. В их головах это не укладывалось. Кто-то побаивался добровольцев, заслуженно или не очень.

Офицеры там были плохие физиогномисты. Когда я в Пале заговорил с одним из них, русский подполковник-ООновец ошарашено спросил меня: «Где ты так по-русски научился говорить?» — «В спецшколе,» — ответил я. Был там и момент ревности — они были профессионалы, мы — любители, но практики. Эти профи не знали, когда в бою клинит раскаленный автомат.

Но все же это были наши. И мы отмечали второго августа 1994 года день ВДВ. Ночью решили дать салют. Для этого на тромблоны закрепили «пластид» (пластиковую взрывчатку) и закрепили фитили, которые подожгли перед выстрелом. Чуть не случился «тяжелый случай» — фитиль уже горел, а холостой патрон, предназначенный для запуска тромблона, дал осечку. Все же обошлось без жертв. Другие два тромблона имели слишком длинные фитили — и в воздухе не взовались. Упали они где-то «там» — и этим внесли свою лепту в бесчисленные нарушения огня.

В августе 1994 в Сараево ночью выпал снег. Высокогорье — но для русских это было непривычно. Выйдя рано утром и увидев все белым, боец подумал: «Это кто ж тут столько наблевал?»

* * *

Повторю, хуже войны может быть только перемирие. Оно деморализует солдат и разлагает армию. Петр Малышев, переживший четыре перемирия в Приднестровье и Боснии, замечал, что во время перемирия гибнет больше всего людей. Это справедливо, четвертое перемирие он не пережил.