Сердар

– Вы сейчас узнаете мое решение. Я не могу просить вас возвратить мне признание Берна, которое вы, конечно, уничтожили, но я имею право требовать, чтобы вы написали это признание в том виде, в каком оно было, чтобы не оставалось никакого сомнения в моей невиновности и в вашей вине и чтобы я мог представить его военному суду для отмены приговора. Только на этом условии и ради вашей жены и детей я могу даровать вам жизнь… Напишите, о чем я вас прошу, и, когда мы приблизимся к Цейлону, лодка отвезет вас на берег.

– Следовательно, – возразил сэр Уильям, – вы хотите отправить к жене и детям опозоренного мужа и отца?.. Никогда!.. Лучше смерть!

– Не выводите меня из терпения, сэр Уильям. Бывают минуты, когда даже кроткий человек становится беспощадным и неумолимым… и забывает все законы человеколюбия.

– Я в вашей власти… мучьте меня, убейте, делайте со мной что хотите, мое решение бесповоротно… Я совершил в молодости преступление, большое преступление и не отрицаю этого… Я горько сожалею об этом и не хочу, сославшись даже на Берна, игравшего главную роль во всем этом деле, умалить значение моего преступления. Но так постыдно лишиться положения, которое я занимаю, потерять чин генерала и место в палате лордов, вернуться опозоренным к жене и детям, которые с презрением встретят тебя, – здесь он не смог сдержать волнения, и слезы оросили его лицо. Задыхаясь от рыданий, он закончил свой монолог, – не могу согласиться, никогда не соглашусь… Вы не знаете, что значит быть отцом, Фредерик Де-Монморен.

– Причиной смерти моего отца было бесчестье сына, сэр Уильям!

– Не будете же вы меня упрекать, если я хочу умереть, чтобы не опозорить своих детей! Выслушайте меня, и вы не будете настаивать и возьмете мою жизнь, которую я отдаю, чтобы искупить свой грех. Да, я был негодяем, но мне было двадцать лет, мы проиграли огромную сумму, Берн и я. Я не хочу, поверьте мне, оскорблять его память, уменьшая свою вину, но должен сказать все, как было. Он один взломал шкаф в адмиралтействе, он против моего желания согласился на постыдный торг, толкнувший его на преступление.

Я виновен только в том, что согласился сопровождать его к вам. Вы были почти незнакомы с ним, и его посещение показалось бы вам странным… Это, конечно, не уменьшает вины и преступление не заслуживает прощения, но искупление, которое вы требуете, выше моих сил… Неужели вы думаете, что я не страдаю? Я пытался преданностью моей стране, честным исполнением обязанностей совершить сделку с совестью, но это мне не удалось…

И с тех пор, как вы скитаетесь по миру, мысли мои следовали за вами, и я дрожал каждую минуту, боясь, что вот наступит час возмездия. Ибо этого часа, часа правосудия Божьего, я жду также двадцать лет, уверенный, что он наступит, роковой и неумолимый! Какая пытка!

Лоб несчастного покрылся крупными каплями пота, и руки его судорожно подергивались. Невольное чувство сострадания начало овладевать Сердаром.

– Вы говорите о семье вашей, пораженной вашим несчастьем! – продолжал несчастный среди рыданий. – Чем больше вы правы, тем больше я думаю о своей… помимо моих детей и всего рода Браунов, мой позор падет еще на четыре ветви… многочисленный род Кемпуэлов из Шотландии, Кэнавонов из графства Уэльского…

– Кемпуэлов из Шотландии, говорите вы… Вы в родстве с Кемпуэлами из Шотландии? – прервал его Сердар с горячностью, удивившей всех присутствующих.

– Леди Браун, – бормотал пленник, выбившийся из сил, – урожденная Кемпуэл, сестра милорда д'Аргайля, главы рода, и полковника Лионеля Кемпуэла из 4-го шотландского полка.

Услышав эти слова, Сердар судорожно поднес руку ко лбу… Можно было подумать, что он боится потерять рассудок… Жена лорда Брауна урожденная Кемпуэл? Но если это правда, то прелестные молодые девушки, которых он видел, племянницы его сестры, его милой Дианы!.. И месть должна поразить их…

Вдруг точно черный покров заслонил ему глаза… кровь прилила ему к голове, к вискам, он задыхался… Затем он сделал несколько шагов вперед и упал на руки Рамы, бросившегося поддержать его. Барбассон вне себя хотел броситься на пленника, но Нариндра удержал его жестом.

– Сэр Уильям Браун, – сказал махрат громовым голосом, – знаете вы, кто этот человек, которого вы поразили в самое сердце?

Пленник, пораженный происходящим, не знал, что и отвечать, а потому Нариндра с ожесточением бросил ему в глаза:

– Этот человек, молодость которого вы погубили, зять Лионеля Кемпуэла, брата леди Браун.

Черты лица несчастного сразу изменились. Он всплеснул руками и, рыдая, упал на колени перед Сердаром, говоря в глубоком волнении:

– Боже Великий, да поразит Твое правосудие виновного, но пощади этого человека, так много страдавшего! Клянусь перед всеми вами, что честь его будет восстановлена!

– Неужели он говорит искренне? – сказал Барбассон, начиная колебаться… – Ба! Не будем терять его из виду!

Придя в себя, Сердар долго смотрел на сэра Уильяма, все еще стоявшего перед ним на коленях и омывавшего слезами его руку.