Сердечко, вырезанное из картона

А уже через некоторое время весь оркестр рыдал. Рыдали струнные – тихо и жалобно, рыдали духовые – зычно и натужно, рыдали ударные – громко и беспорядочно. Что касается одной Маленькой Плоской Тарелочки, то она начала так дрожать и звенеть… просто сердце кровью обливалось. И ничего тут не попишешь: Дирижёрскую Палочку инструменты и в самом деле преданно любили! Они даже представить себе не могли, что теперь будут делать без неё. В оркестр, конечно, назначат новую какую-нибудь дирижёрскую палочку – и, вне всякого сомнения, самую лучшую: это очень знаменитый оркестр. Но им-то не нужна самая лучшая – им нужна эта!

Весь оркестр рыдал, а Дирижёрская Палочка крепилась. «Вот незадача! – думала она почти с досадой. – Мне, которая больше других нуждается сейчас в утешении, предстоит, видимо, утешать это безутешное собрание. Что-то они совсем голову потеряли».

Она с участием взглянула на Маленькую Плоскую Тарелочку: та, привыкшая ловить любой знак Дирижёрской Палочки, мгновенно перестала дрожать и звенеть и всем своим существом обратилась в слух.

– Не убивайтесь так, моя хорошая! – Дирижёрская Палочка даже нашла в себе немножко сил, чтобы улыбнуться. – Жизнь ведь на этом не кончается, а Музыка не кончается и подавно… правда?

В ответ Маленькая Плоская Тарелочка, едва справляясь с собой, тонюсенько прозвенела:

– Вы… Вы просто не представляете себе, сколько для нас всех значите! И какое это горе – лишиться Вас.

Тут она снова потеряла самообладание и залилась таким горестным звоном, что остальные инструменты зарыдали с утроенной силой. Казалось, ничто уже не может остановить их – Дирижёрская Палочка начала всерьёз опасаться за последствия. И не напрасно: справа от неё раздался еле слышный взрыв – там у одной из дальних скрипочек лопнула струна. Рыдавшие, конечно, не обратили на это внимания, но Дирижёрская Палочка ещё как обратила: она привыкла следить за всем, что происходит в оркестре, а уж такой-то беды и совсем не могла пропустить.

– Внимание! – услышали вдруг инструменты и как по команде прекратили рыдать. – Я хочу напомнить вам всем, – продолжала Дирижёрская Палочка, – что я надломилась, но пока не умерла. Так что не нужно оплакивать меня: я ведь до поры до времени с вами… хоть и надломленная!

– Мы тоже все, между прочим, надломлены, – сказал Контрабас, который никогда ещё не произносил ни одного слова не из партитуры.

– Что ж мне теперь с вами делать-то… – озадачилась Дирижёрская Палочка и даже забыла, что она надломлена.