Сердечная терапия

Вадим к утру не вернулся. Звонить ему Александра не решилась, чтобы не мешать. Вчера ночью, когда он так неожиданно помчался на работу, она даже не успела осознать, что происходит, как-то адекватно отреагировать. Может, и не стоило ей оставаться здесь, в чужой квартире? Кто она ему? Правда, он сам предложил… Как-то уж слишком доверчив, ведь почти не знает ее, а оставил дома, дал запасные ключи… Александра тогда еще некоторое время стояла у окна, смотрела на хлопья снега, который валил с неба, и составляла из кусочков прожитого дня целостную картину. Утром работа на рынке (перед Новым годом было много покупателей, это утомляло, но радовало хорошей выручкой), затем на два вечерних часа ее подменила приятельница из соседнего контейнера, а она поспешила в детсад переодеться перед Стасиным концертом. Вдруг позвонил Вадим с предложением ехать туда на его машине, и вечер закрутился. Кто мог подумать, что он так странно закончится? И как бы все пошло, если бы не звонок из больницы? Как бы они сегодня утром смотрели друг другу в глаза и какими словами прощались бы на пороге?

Когда она осталась ночью одна, сон развеялся. Александра убрала со стола, перемыла посуду, положила продукты в холодильник, вытерла стол в кухне. Опять постояла у окна. Походила по комнате. Приоткрыла дверь в спальню, включила там свет. В небольшой квадратной комнате из мебели были только широкая кровать, две тумбочки по обе стороны от нее, зеркальный шкаф-купе и один стул, на который был брошен мужской махровый халат. На стене в рамках висели черно-белые фотографии с видами каких-то незнакомых Александре улиц и домов. На одной была Эйфелева башня.

Женщина замерла, думая, что же ей делать дальше – укладываться спать здесь или лечь на низком диванчике в гостиной, где они ужинали. Накопившаяся за долгий день усталость давала о себе знать – ее клонило ко сну. Из последних сил Александра вышла в коридорчик, зашла в санузел и увидела там вместо ванной душевую кабину, а рядом стиральную машину. Все было устроено по-современному, компактно и удобно. Она разделась и вошла в высокий полупрозрачный домик. Струи горячей воды обожгли тело, она вскрикнула, сон снова слетел с нее, позволив насладиться неспешным купанием.

Торопливо прощаясь в дверях, Вадим что-то говорил о том, что все необходимое в шкафу, но Александра вспомнила об этом уже потом. Она вытерлась его большим полотенцем и прижала его к лицу, вдыхая запах мужского шампуня или туалетной воды, который заблудился в маленьких петельках махровой ткани. Постояла так несколько минут, пока на глаза не навернулись слезы – то ли от воспоминаний о запахе другого мужчины, то ли от предчувствия новой эпохи в ее жизни.

Будильник, выставленный на ее мобильном, просигналил в полшестого утра. Еще не открывая глаз, Александра ткнулась носом в подушку и еще раз медленно и глубоко вдохнула тот же едва ощутимый запах, который вчера уловила в полотенце. Она улыбнулась, быстро встала, заправила широкую кровать, которой занимала этой ночью разве что четверть, прихватила свою одежду и пошла в гостиную.

Вадим еще не вернулся и не позвонил. Но какие могут быть претензии, если у него такая работа, если от него зависит чья-то жизнь? Она посмотрела на часы. Метро начинает работать с шести. На кухонном столике у плиты она заметила вчера баночку растворимого кофе и решила, что еще успеет в одиночестве выпить кофе в чужой квартире. «Какие только чудеса не случаются в большом городе! – думала Александра. – Хоть бы все хорошо было в больнице, хоть бы хорошо! Бедный ребенок… Такой маленький…»

Жужжал небольшой холодильник, тикали часы на стене, урчала где-то в трубах вода – дом просыпался. Александра стояла с чашкой кофе у окна. Во дворе было еще темно, но снег уже не падал, он разделился надвое – часть покрыла белым ковром землю и все на ней, а часть притаилась в небе до следующего раза. Завтра они со Стасей отправятся домой праздновать Новый год вместе с родителями. Через три дня наступит Новый год. Условный рубеж, за которым, как хочется верить каждому, все изменится.

29

Вечер тридцать первого декабря каждый спланировал и провел по-своему.

Страсти в семье Соломатиных кипели уже несколько дней, и теперь не только Антонина творила громы-молнии и упрекала мужа, но и Игорь, едва ли не впервые в жизни, позволил себе огрызнуться в ответ на шквал ее претензий:

– Успокойся уже! Тебя бы записать на видео, сама бы себя не узнала. Тебе, видно, ничем не угодишь, бесполезно и стараться, если за тридцать лет не удалось. Зачем ты тогда вообще за меня пошла? – высказался он, развернулся и вышел из комнаты.

– О! Вот как мы заговорили! – удивленно бросила вдогонку ему Антонина и чуть не проговорилась, что давно знает о причинах такой смелости мужа, но впереди была новогодняя ночь, и Вадик обещал прийти праздновать с ними, что подтверждало ее версию об отсутствии у сына серьезных отношений с кем-либо. Антонина сдержалась.