Сердечные истории

О н а: Але, але! А, все… (Бросает телефон на диван, на его экране по-прежнему мелькание халата и звуки манипуляций. На экране его телефона видно статичную картинку – потолок и кусок обивки. Она сидит где-то рядом на диване, иногда вскакивает и вновь садится – и тогда ее телефон качается, а изображение на экране телефона его прыгает.) А-а-а! Да что ж такое? Пусть все будет как раньше!!! Нет – теперь не сбудется, раз пожелала. Хочу, чтоб зрение вернулось. Не хочу, чтоб зрение вернулось. Как – не хочу? Хочу! А-а-а… Я хочу, чтобы у меня перестали сбываться желания. Нет, хочу, чтобы начали сбываться. Суки-твари, давайте, сбывайтесь! Чтобы эпидемия ушла, карантин отменили. Чтобы все были здоровы, все были здо-ро-вы… Да блин. Нет. Не хочу, чтобы меня ждали из жалости, слепую дуру. (Хватается за голову, паника.) Зачем он мне нужен, зачем он мне нужен? Он меня бросит – я буду страдать. А вдруг он умрет? Там же все умирают. Или не все? Два наркоза – и я все пропустила. Он меня не из жалости, это я его из жалости. Нет, я хочу, чтоб он был здоров! У-у-у, мамочки… Да, хочу. (На экране его телефона видно, как она хватает свой телефон, подносит к губам, губы видно крупным планом.) О’кей, Гугл: «Самая сильная молитва о здоровье». О’кей, Гугл! (Палец стучит по экрану.) Завис, собака? О’кей, Гугл, молитва о здравии! Ну что такое? О’кей, Гугл…

Она не видит, что вместо поисковой службы на ее экране телефон перемещается по воздуху. На экране появляется лицо ее собеседника.

О н: Алло! Ты здесь?

О н а (вздрагивает, телефон ее тоже приближается, ее лицо с заплаканным глазом появляется в его экране): О’кей… То есть да! Я здесь!

О н: Ты хорошая. (Машет рукой с «бабочкой» капельницы в тыльной стороне ладони). Спасибо, что дождалась.

О н а: Я жду, жду. Тебя вылечат!

О н (голос еле слышно, он засыпает): Тебе позвонят мои друзья. Скажи, чего привезти. А сейчас говори. Пожалуйста. Если усну – это не я, лекарство…

О н а: Как сделаю операцию на второй глаз, давай будем ездить смотреть разные города. Подмосковье. Я полмира облетела, а это все рядом – но времени было жалко, думала, еще успею… Слова такие, слышишь, древние: Зарайск, Кашира, Черусти… Что там, в этих Черустях? Болота, глушь? Надо успеть – теперь обязательно…

Он смотрит в экран, глаза его потихоньку закрываются. Звук ее голоса постепенно затихает, оба экрана уходят в затемнение.

Наталия Полянская Здравствуйте, коллеги!

Ноутбук звякнул, оповещая о начале конференции. Лена проверила, плотно ли закрыта дверь (двери были пожилые и имели мерзкую стариковскую привычку открываться от сквозняка), отряхнула пижамные штаны, быстро пригладила волосы и плюхнулась на диванчик. Стена за диванчиком была единственной, которую можно показывать людям по ту сторону экрана: покрашенная еще в незапамятные времена светло-голубой краской, поутру она ловила солнце, и казалось, будто Лена сидит на своей вилле где-нибудь в Испании, а не в московской квартире. Эх, где та Испания, и удастся ли теперь ее повидать…

Коллеги постепенно подключались к конференции, махали ладонями, зевали и подтягивали поближе чашки с кофе. Бодрый шеф, уже две недели как установивший режим «карантин карантином, а летучка в девять», был законченным жаворонком и не понимал нужд сов, которым в кои-то веки выпала возможность отоспаться впрок. Лена подозревала, что большинство коллег точно так же, как и она, сидит в пижамных штанах, лишь для приличия нацепив сверху офисную блузку или рубашку. У Воронцова такой вид, будто он проснулся десять минут назад и еще не осознал, на каком он свете, а рыжая бухгалтер Лисичкина причесывалась второпях и не успела укротить все буйные локоны. Теперь они смешно торчали у нее из прически, делая Лисичкину похожей на Пеппи Длинныйчулок.

Шеф подключился ровно в девять, и его до неприличия радостный голос разнесся по кухне:

– Здравствуйте, коллеги!

Лена поспешно уменьшила громкость и прислушалась к происходящему в квартире. Вроде тихо.