Сердечные струны

Когда-то давным-давно ей вздумалось совершить коитус с любым незнакомцем в темной комнате гостиницы — теперь решено заняться любовью с Романом Монтана под пологом деревьев.

Радость поднялась в ней, словно чудесный рассвет — девушка протянула к нему руки.

Роман прижал ее к себе, к груди и держал так, словно кто-то вот-вот мог прийти и увести ее куда-то далеко. Улыбаясь, они улеглись на землю, продолжая держать друг друга в объятиях.

Ночь застала их все в том же приподнятом настроении, уютно устроившихся друг около друга — на мягком ложе из травы и цветов.

— Уже темно, — прошептал Роман. Теодосия молчала: время пришло, еще немного — и она расстанется с девственностью.

Эта мысль вызвала у нее трепет беспокойства.

— Ты будешь мягок, Роман.

Она произнесла слова утвердительно, но он услышал в них вопрос.

— Да.

Поднявшись с земли, она достала одну из своих сумок с повозки и исчезла в зарослях кустарника.

Неровно дыша и волнуясь, Роман развел костер в укрытии ближайшей дубовой прогалины, решив приготовить рагу из вяленого мяса и картофеля, хотя еда его мало беспокоила, но Теодосия не ела с полудня.

Когда кушанье забулькало над огнем, она, одетая в свою фланелевую ночную рубашку, сидела, прислонившись к большому дереву — свет костра плясал на ее длинных золотых волосах.

— Ужин готов.

Девушка не чувствовала запаха рагу, но видела только Романа, снявшего рубашку, сапоги и чулки, оставшегося в одних узких черных бриджах — сбросит их и будет любить ее. Сегодня. Эта мысль вертелась в ее голове, словно любимый деликатес.

— Хочешь есть, Теодосия?

Онемев от ожидания, она лишь покачала головой. Он почувствовал ее возбуждение, но напоминал себе, что трепет нетерпения обостряет желание. Небрежно взяв ложку, начал мешать рагу.

— Нервничаешь?

— Нет, — немного торопливо ответила она. Он улыбнулся.

Заметив его усмешку, поняла — знает, что солгала.

— Да, Роман, волнуюсь. Но только потому, что сегодня впервые буду… буду…

— Совершать коитус? — Продолжая улыбаться, помешивал рагу, желая сделать все возможное, чтобы могла расслабиться. — Считай, что это не больше чем научная процедура. Разве не ты говорила об этом — соединение мужских и женских гениталий, которые двигаются в ритме…

— Это физическое слияние мужских и женских гениталий, сопровождающееся ритмичными движениями, обычно приводящее к извержению семени из пениса в женский воспроизводящий тракт. Но, Роман, я…

— Да, да, знаю. Постельные, правила, не забыл. Сделаю нашу постель в темном лесу, подальше от огня. Не буду тебя целовать, не стану прикасаться, а лишь дождусь, когда ты обнажишь свою нижнюю половину. Ты закроешь глаза и станешь думать об отвлеченных вещах, а я управлюсь за пару минут, может, меньше. Даже могу не снимать бриджи, если хочешь, просто расстегну ширинку.

— Пару минут? — повторила она удрученно. Ее расстройство ужасно позабавило его.

— Теодосия, разве забыла, что однажды говорила сама? — Сняв рагу с огня, поднялся, достал одеяла из повозки и направился к ней. Один лишь его вид обещал волны удовольствия, можно было только догадываться, каким блаженством станет возможность почувствовать его внутри себя.

Эта мысль возбудила ее настолько, что она сжала в руках листья, разбросанные вокруг нее.

— Роман, нужно поторопиться. Если не сделаем что, боюсь, ожидание доведет меня до безумия.

Остановился перед ней.

— Думал, что ты нервничаешь.

— Сейчас испытываю множество чувств: нервозность — одно из них.

— Понятно. — Подавив смех, приступил к приготовлению постели.

Она понимала, что должна бы помочь ему, но не могла даже шевельнуться.

Он готовит постель. На мягких одеялах она отдаст ему свою девственность, станет женщиной в руках Романа.

Раздался ее тихий стон и на лице появилось выражение напряженного ожидания. Боже, неужели ее фантазии настолько реальны, что могут довести до экстаза?

— Эй, подожди меня, — дразнил он. — Мы собирались сделать это вместе, помнишь?

Она встала и медленно развязала ленточки на рубашке.

Роман мгновенно посерьезнел. Рубашка каскадом струилась вдоль ее роскошного тела, соскользнув на землю. Он видел ее обнаженной и раньше, но сегодня — что-то другое.

Сегодня суждено познать каждый дюйм этого бледного и совершенного тела, но, вопреки ее требованию, познавать медленно.

Подняв ее рубашку, он снова надел ей ее через голову.

— Роман, что…

— Правила, — напомнил он. — Ложись.

Она подчинилась, поглядывая на него.

— Накройся одеялами. Снова повиновалась.

— Подними рубашку до талии, закрой глаза и думай о чем угодно, кроме того, что будет происходить.

Она выполняла все так, как он говорил, но остановилась на полпути.

— Роман, прекратим эту игру. Он сощурил глаза.

— Делай то, что говорю, Теодосия.

Он не шутил — поразительно сексуальный звук его голоса убеждал в этом. Пришлось подтянуть рубашку к талии и закрыть глаза.

— Тебе хотелось полной темноты, ты ее получила, — пояснил Роман. — Что бы ни происходило, не открывай глаза. — Он опустился рядом. — Хочешь, чтобы я остался в бриджах или без? Можно делать и так и эдак.

Его вопрос усилил ее томление.

— Без.