Сердечный доктор

А как же доказательная медицина? – спросите вы. Отвечу. Лекарство, доказавшее свою эффективность, будет работать на 30 % лучше, если пациент поверит в него или на 30 % хуже, если пациент будет настроен негативно к назначенному лечению. Почему именно на 30 %? А это те самые эффекты плацебо и ноцебо, улучшающие или ухудшающие эффект от лечения.

Как врачу привязать воздействие собственной личности на больного к доказательной медицине? Я пока не знаю ответа на этот вопрос. Но точно знаю, что у врачей, которым пациенты доверяют, лечебный процесс всегда идет успешнее, даже по сравнению с коллегами. Работающими точно по таким же стандартам и протоколам.

Кстати, о стандартах. Мне понятен и близок термин, введенный Гиппократом: «искусство врачевания». Но сегодня считается неприличным говорить о лечении больного, как об искусстве. Это ремесло, наука, даже услуга, так сегодня характеризуют труд врача. А про искусство-то позабыли… Уверен, что пройдет еще несколько лет, и ситуация поменяется. Без магии человеческой личности, без особого профессионального лицедейства врачевание просто зачахнет. Но для того, чтобы врач мог относиться к своему труду как к великому делу, где наука и практика переплетены с талантом и интуицией, условия работы врача должны быть, скажем так, идеальными. Слишком важное дело доверено врачу – диагностика и лечение Человека. Тут нет места спешке, бумажной волоките, жестким стандартам.

Уважайте своего врача! Помните, медицина, так же, как и образование, это не сфера услуг. Это наука, опыт и искусство.

Представьте себе талантливого художника, которого заперли в темной мастерской, выдали холст строго определенного размера, три краски определенных цветов, поставили перед ним будильник и велели за 15 минут создать шедевр живописи. Получится у него шедевр? Вот так и с врачами сегодня…

Вообще, жизнь врача – сложная штука. Советуя другим, как жить правильно, сам нередко запускаешь у себя серьезные заболевания, просто не замечая их, не предполагая, что можешь быть по другую сторону баррикад. Когда я только начинал врачебную практику, медицина была совсем другой. Я уже говорил, что не было существующих сегодня аппаратов: КТ, МРТ, УЗИ и многих других.

Помню, как меня послали на учебу по электрокардиографии в главный военный госпиталь им. Бурденко. Я очень полюбился заведующему отделением, и в итоге меня взяли на работу в это лечебное заведение. О большем счастье я и не мечтал. Там все было интересно. Это уникальные конференции, обходы выдающихся врачей современности. Я там проработал почти 7 лет.

* * *

За это время я многое узнал о кардиологических заболеваниях, что называется, на практике. И главное – научился снимать приступы. Сейчас существуют различные методики, которые попросту не допускают развития инфаркта миокарда. Они улучшают питание сердца и таким образом дают человеку возможность нормально жить. В начале моей кардиологической практики таких методик не существовало.

Единственным доступным исследованием работы сердца была электрокардиограмма – сегодня хорошо известно, что она далеко не всегда отражает реальную картину и зависит от многих факторов, включая положение, в котором проведена ЭКГ, время и т. п. Но на тот момент это было передовым исследованием. Именно в зависимости от ее показателей включались или исключались различные лекарства, делались назначения. Это и была наша доказательная медицина.

Спустя несколько лет меня пригласили консультантом в Институт колопроктологии. Тогда я впервые осознал, как велика в России доля людей с болезнями толстого кишечника и, особенно, прямой кишки. Эти недуги обычно настигают еще совсем не старых мужчин и женщин от 25 лет и старше, ведущих сидячий образ жизни. Эти люди находятся в условиях постоянной гиподинамии, плохо питаются, переедают. Следствие – запоры, опухоли толстой кишки, геморрой и другие «деликатные» болезни. Интимные проблемы люди редко озвучивают даже близким, терпят, пока есть силы. Как следствие этой застенчивости, больные попадали к нам уже в критическом состоянии.

Запомните: нет болезней, о которых «неудобно» говорить. Но есть запущенные формы, которые очень трудно потом лечить.

И что с ними в итоге делать, должен был решать именно я, консультант-кардиолог. Какое решение приму, такое и будет. Я отвечал за все, и мне не с кем было посоветоваться. Это, конечно, очень непросто. Даже хирурги во время операции советуются друг с другом, если случай сложный. Нести единоличную ответственность за принимаемое решение – самое сложное в профессии врача.